— Всего двадцать человек. Неужели это все, кто понадобится Германии в будущем?

— Ну что вы, господин Керстен! — улыбнулся Краузе. — Просто это те люди, которых я либо знаю как мастеров своего дела, либо составил о них такое впечатление по их работам и, самое главное, я точно знаю, что они до сих пор живы. Ну и, кроме того, то убежище, которое мы для них подготовили, не сможет вместить больше двадцати человек. Я, увы, не могу спасти всех! Итак, когда вы сможете вытащить этих людей из лагерей?

— Не позже, чем через неделю они будут в вашем распоряжении. Но вам самому придется позаботиться об их транспортировке в убежище.

— Безусловно! Благодарю вас, господин Керстен. Я уверен, что народ Германии вас не забудет.

Краузе связался с графом Оксенборгом, и тот обещал лично обеспечить скорейшую эвакуацию, как только район убежища будет освобожден от нацистов.

— Тут возникла неожиданная проблема, — озабоченно сказал Краузе. — Судя по всему, район убежища окажется захвачен русскими. Вы понимаете, что они могут не допустить перемещения немецких специалистов в американскую или британскую зоны оккупации?

— Да, я прекрасно понимаю вас, — согласился Оксенборг. — Я не питаю никаких иллюзий в отношении большевистских варваров и целиком разделяю ваши опасения. Я сумею обеспечить этих людей шведскими паспортами. Но после прибытия в Швецию эти люди будут отправлены в занятую англо-американцами часть Германии уже по своим подлинным документам, а шведские паспорта будут аннулированы. Возможно, они даже не покинут Германию, если окажутся на территории, занятой англо-американцами. Предупредите их об этом.

— Да, разумеется! — согласился Краузе. Он был вполне доволен.

* * *

Борман с недоверием разглядывал фотографии Шафера.

— Вы с ума сошли, Краузе! — возмущенно заявил он. — Этот тип совсем не похож на меня!

— Уверяю вас, что внешнее сходство есть. Главное — приметы словесного портрета соответствуют. А что касается фотографии в шведском паспорте, то там будет ваша фотография. Кстати, этот человек был финансовым директором довольно крупной фирмы — что вам довольно близко, не так ли? Между прочим, один бывший врач был похож на вас как две капли воды, но мне пришлось отвергнуть его кандидатуру, поскольку вряд ли вы знаете, что такое, например, гипофиз и где он находится… А самое главное, что у этого человека нет живых близких родственников, а уцелевшие знакомые видели его лет пять назад, еще до того как он попал в концлагерь. Ну а после концлагеря люди сами себя в зеркале не узнают, по себе знаю. Что вы усмехаетесь? Или вы думаете, что я родился с гнилыми зубами? Не беспокойтесь: я гарантирую вашу безопасную доставку из убежища в Швецию. А вот, чтобы добраться до убежища, нам придется потрудиться. Ведь вы хотите уйти не беглецом, а наследником фюрера, не так ли?

— Это же безумие, а не план! — продолжал сердиться Борман. — Если на вашем сборном пункте появятся русские солдаты, я тут же буду арестован.

— Они обязательно появятся, и непременно арестуют вас, — невозмутимо согласился Краузе. — Но только в том случае, если вы станете совать им под нос свое партийное удостоверение. А так для них мы будем всего лишь подданные нейтральной страны.

— Да, конечно… Шведы, не знающие ни слова по-шведски, — саркастически заметил Борман.

— Нет, не шведы, а немцы, бежавшие с приходом нацистов к власти из Германии и получившие гражданство Дании и Норвегии, — поправил его Краузе. — С оккупацией этих стран несчастные беглецы снова были возвращены в рейх и посажены в концлагерь. Шведское правительство предоставило им гражданство, чтобы вывезти их из страны, но в связи со стремительным наступлением доблестной Красной армии это не успели сделать. Вот так мы будем объясняться с русскими.

— И они воспримут эти объяснения? — усомнился Борман.

— Воспримут. Граф Оксенборг уже находится в штабе Эйзенхауэра, и потерявшихся беженцев будет искать вся американская армия. Этот старый граф обладает очень большими связями, потому он мне и понадобился. У меня предусмотрено все. Но пока нужна кое-какая ваша помощь.

— Что еще нужно? — сердито спросил Борман.

— Три-четыре надежных, толковых и опытных бойца. Мне понадобятся рабочие руки и телохранители.

— Хорошо. Я дам вам людей из гестапо. Вас это устроит?

— Хоть из свиты Мефистофеля, — усмехнулся Краузе, — лишь бы они знали свое дело.

* * *

Когда Краузе утром 28 апреля в последний раз появился в рейхсканцелярии, его там встретил одетый в генеральскую форму шеф гестапо Мюллер. С ним были четверо эсэсовцев самого неприветливого вида.

— Господин Краузе? — спросил Мюллер. Краузе кивнул, но Мюллер продолжал сверлить его взглядом. Спохватившись, Краузе достал удостоверение советника. Придирчиво изучив удостоверение, Мюллер вернул его Краузе и сказал:

— Эти люди в полном вашем распоряжении. Удачи!

— Господа, ожидайте меня здесь, — обратился к ним Краузе. — А я должен на некоторое время спуститься в бункер.

Краузе спустился знакомым путем в бетонное подземелье. Его уже не удивляло полное падение дисциплины в верхнем бункере: валяющиеся под ногами огрызки бутербродов, пустые бутылки и банки из-под пива. На его глазах в верхний бункер из нижнего поднялся Раттенхубер, но никто из охранников даже не подумал встать и отдать честь генералу. И Раттенхубер никак не отреагировал на это. Впрочем, о падении дисциплины донельзя говорило то, что еще неделю назад было немыслимо в рейхсканцелярии: охранники курили на выходе из верхнего бункера, прекрасно понимая, что запах табачного дыма неминуемо попадает в нижний бункер и вызывает неудовольствие фюрера. Но им было наплевать на неудовольствие фюрера: они знали, что тому трудно пройти десяток метров до сортира, а уж подняться по лестнице в верхний бункер — совсем немыслимый подвиг! И такого подвига от фюрера они уже не ждали. Они уже не ждали от фюрера ни подвигов, ни чудес. Все обитатели бункера ждали от фюрера только одного: когда же он, наконец, покинет этот мир, чтобы все остальные могли оставить проклятый бункер и искать спасения в одиночку.

Помимо охранников в расстегнутых помятых мундирах в верхнем бункере навстречу Краузе попадались играющие и умудряющиеся бегать наперегонки в подобной тесноте дети Геббельса. В целом обстановка напомнила Краузе вокзал, на котором застрял эшелон с беженцами.

Краузе спустился в нижний бункер и сразу направился в гостиную Евы Браун. По дороге он прошел мимо плохо закрытой двери в туалет и затаил дыхание, чтобы не вдохнуть жуткую вонь давно засорившейся канализации.

Ева встретила его радушно и угостила шоколадными конфетами.

— Вы уже видели своего шефа, господин Краузе? — насмешливо осведомилась она. — Рекомендую вам поспешить, пока он еще держится на ногах. Они уже крепко набрались с доктором Штумпфеггером.

— Фройляйн Ева, я поспешил прямо к вам, — сказал Краузе. — Необходимо обговорить детали вашего… э-э… вашей эвакуации из бункера.