горестная трагедия» разыгралась в Англии у всех на глазах. Даже епископы, по его словам, не осмелились «встать стеной перед домом Израилевым». Летописец имел в виду, конечно, Божьих избранников, то есть дом Блуа. Многие злодеи заперлись в своих замках с провизией и запасами оружия; другие присоединились к грабителям и убийцам. «Вся Англия имела горестный и несчастный вид, пребывая в нищете и угнетении»4.

Судя по хартиям королевы Матильды, вернувшись в Англию в 1142 году, она в течение пяти лет жила преимущественно в Лондоне и его окрестностях, внимательно наблюдая за происходящим и занимаясь государственными делами, в то время как Стефан был занят в других местах5. Возможно, королева даже контролировала доходы Палаты шахматной доски6, которая в те времена еще не обосновалась в Вестминстере.

С 1143 года Мод находилась в основном в Девизесе, Глостере или Бристоле. Ее главной опорой был брат. Брайан Фиц-Каунт также остался верен императрице. В 1143 году в ответ на то, что епископ Генрих обвинил его в заботе исключительно о собственных интересах, Брайан написал резкое письмо, в котором указал епископу на его же непоследовательность: «Вы сами, будучи прелатом Святой Церкви, приказали мне поддерживать дочь короля Генриха, вашего дяди, помочь ей обрести то, что принадлежит ей по праву, но было отнято силой, и сохранить то, что у нее уже есть. Будьте уверены, что ни я, ни мои люди не делали этого за деньги или иное вознаграждение, а только по вашему приказу, ради собственной чести и чести моих людей». Епископ Генрих велел Фиц-Каунту вспомнить о судьбе, постигшей жену Лота, и не оглядываться назад, храня верность клятве, данной императрице, на что Брайан возразил: «Я никогда не видел ни Лота, ни его жену, не знал ни их самих, ни их города, ни времени, когда они жили»7.

Стефан делал все возможное, чтобы восстановить контроль над графствами Уилтшир и Дорсет, но 1 июля 1143 года он и епископ Генрих были разбиты войсками эрла Роберта близ Уилтона. В итоге Уилтон перешел под власть императрицы, что сделало короля более уязвимым. Тем не менее, хотя Роберт по-прежнему контролировал территорию к западу от Винчестера, Мод не хватало сил, чтобы решительно оспорить верховенство короля на востоке королевства, где Стефан правил вполне успешно. Опорные пункты императрицы находились слишком далеко друг от друга, при этом в ее распоряжении было мало людей. Мод постиг тяжелый удар, когда 24 декабря 1143 года в результате несчастного случая на охоте погиб Миль Фиц-Уолтер. Казалось, императрица потерпела безоговорочное поражение, но она все равно не сдавалась.

Нехватка ее ресурсов стала очевидной во время ссоры между епископом Генрихом и Вильгельмом Пон-де-л’Аршем, который управлял Винчестерским замком и хранил королевскую казну, но в 1141 году перешел на сторону Мод. Вильгельм обратился за помощью к императрице, но она смогла послать лишь небольшой отряд во главе с наемником Робертом Фиц-Гильдебрандом, который захватил замок, заковал Вильгельма в цепи и соблазнил его жену, а затем переметнулся на сторону епископа Генриха и короля.

К 1143 году самоуправство Жоффруа де Мандевиля перешло все мыслимые границы и стало представлять угрозу для короля. Де Мандевиль держал под таким жестким контролем лояльные Стефану регионы, «что повсюду в королевстве занимал место короля; его слушали более охотно, чем короля; и когда он отдавал приказы, ему подчинялись с большим почтением». Многие возмущались и жаловались, что де Мандевиль «хитроумно присвоил себе прерогативы монарха»; также «отовсюду поползли слухи, что де Мандевиль решил даровать королевство» императрице. Недоброжелатели убеждали короля судить де Мандевиля как предателя. Их слова пустили корни, поскольку Стефан начал бояться де Мандевиля, опасаясь, что честолюбие его подданного угрожает баронству Булони, принадлежавшему королеве. К тому же Стефан, вероятно, не забыл незаконного заключения под стражу своей невестки Констанции в 1141 году. Однако прошло некоторое время, прежде чем король начал действовать8. Наконец в Михайлов день 1143 года Стефан приказал арестовать де Мандевиля.

После обвинения в государственной измене де Мандевилю пришлось сдать королю Тауэр и прочие замки, чтобы избежать повешения и выйти на свободу. Он покинул двор, «как норовистая лошадь без седока, брыкаясь и кусаясь». «Обладая диким и буйным нравом, он посеял в королевстве еще больше раздора», обратив оружие против короля. Со своими соратниками де Мандевиль навел ужас на Кембридж и болотистые окрестности Или и разграбил их, «свирепо орудуя огнем и мечом». Он захватил аббатство Рамси и изгнал оттуда монахов, чтобы укрепить обитель и использовать ее в качестве своей ставки. Несмотря на современные попытки опровергнуть зловещую репутацию де Мандевиля, летописи явно свидетельствуют против него. Де Мандевиль не щадил никого. «Охваченный неутолимой жаждой насилия», он повсюду совершал акты «утонченной жестокости»9. Вскоре рассказы о его зверствах разошлись по всему свету. Возможно, эти истории легли в основу описания пыток, применявшихся во времена Анархии, которое составил англосаксонский хронист из Питерборо, имевший возможность наблюдать ужасы, творимые эрлом.

Король объявил де Мандевиля вне закона и осадил Рамси, но безрезультатно. Бесчинства де Мандевиля прекратились, только когда его смертельно ранили стрелой во время осады Беруэлла в Кембриджшире. 16 сентября 1144 года де Мандевиль умер. Сперва ему, как отлученному от церкви, отказали в христианском погребении. Только двадцать лет спустя рыцари-тамплиеры разрешили похоронить его останки в своей круглой церкви в Лондоне. Изображение де Мандевиля, облаченного в грозный шлем и кольчугу, которое разместил в церкви его сын, сохранилось до наших дней. Сын де Мандевиля, тоже Жоффруа, остался верен Мод, которая признала его эрлом Эссекса после смерти отца.

24

Проблески нового света

В январе 1144 года Руан перешел под власть Жоффруа. Теперь граф Анжуйский полностью подчинил себе герцогство, и с 19 января его титуловали герцогом Нормандским как супруга Мод. Людовик VII признал его титул, и 23 апреля Жоффруа возвели в сан герцога в Руанском соборе. Он «обрел широкую популярность как завоеватель Нормандии»1, но мог править страной только в качестве опекуна своего сына, к которому Нормандия должна была перейти после смерти императрицы. В марте юный Генрих вернулся в дом своего отца в Анжер, где ему предстояло завершить образование под руководством французского ученого-гуманиста Гийома из Конша, который похвалил Жоффруа за то, что граф с младенчества поощрял сыновей к изучению грамоты, а не к играм в кости, и за то, что привил Генриху стойкую любовь к наукам2. Жоффруа намеревался сделать Генриха «своим преемником в управлении землями Нормандии»3 и с этой