почувствовал! До боли в сердце порой — молюсь за тебя, не находя слов… болью сердца прошу тебе здоровья, солнца, радости… чтобы ты почувствовала себя — «я счастлива! я радостна, я _ж_и_в_у!» Как Тоник когда-то, после кризиса — «и я опять _ж_и_в_у!» Это утро Тоника…269 ты помнишь? — вот такого _у_т_р_а_ хочу тебе! И ты его увидишь! Ты почувствуешь _н_о_в_ы_й_ вкус ко всему… апельсин ли, воздух ли, сухарик ли, чашка чая, какао… цветок… ложка бульона… — и пенье птиц, и — солнце, много солнца! Почувствуй, Олёк! Господи, дай ей почувствовать всю радость даруемой Тобой жизни, _Ж_и_з_н_и! Ты _д_о_л_ж_н_а_ жить, ты должна быть вполне счастливой, узнать _с_в_я_т_у_ю, _с_в_я_щ_е_н_н_у_ю_ радость Жизни! Дышать полной грудью! видеть море! родные березы, слышать их шелковистый шелест на ветерке… Олечек… весна моя… ты должна быть весенней. Тебе еще далеко, очень далеко до… «лета», — ты еще весенняя, нежная, — моя душистая первая травинка. Ты нальешься солнцем, сочностью, — и расцветешь. Но в сердце моем — ты всегда — в расцвете, моя подснежная, хрупкая, снегурка рождающаяся. Христос Воскресе, моя Оля! моя Олюша, Олюньчик! Как юно-свеже у меня в сердце, когда пишу это… — ах, как я _с_л_ы_ш_у_ тебя, твое легкое дыханье, как _в_и_ж_у_ твои любящие глаза… моя прекрасная! Ну, дай их… Оля, весна моя… ласковая моя… чуткая моя… трепетная… — как я люблю тебя! Как я болею нежно тобой, баюкаю тебя, моя девочка! Ты будешь жить, ты будешь снова здорова, ты будешь Господа петь, моя вечная. О, теперь ты так переполнена всем, всем… о, теперь ты вполне готова — драгоценнейший сосуд Господень, готова — исполнить благую Волю Его — для чего и дарована жизнь тебе. Ты познаешь великое счастье вдохновенности, Господь дал новые глаза тебе, я это чувствую, — и ты это почувствуешь скоро, скоро… — ты будешь творить, ты испытаешь скоро сладостную тоску и жажду — творческие. Ну, мой лебедь чистый… ты скоро взмахнешь сильными крыльями… — и все мучительное схлынет, и ты будешь радоваться Жизнью. И петь чудесно в ней, что откроется твоему огромному сердцу. Я так страстно верю. И ты сама веришь, и _з_н_а_е_ш_ь_ _э_т_о_ в себе. Обнимаю нежно, ласкаю чисто, целую во Имя Воскресшего, — да воскресни же, сильная, новая, юная, моя Оля, моя дарованная!

Твой — _в_е_с_ь_ — Ваня, Ванюрочка

[На полях: ] Оля, не томись, — _в_с_е_ будет во благо, все будет — свет! Дай же, Господи! Я — покоен. И ты вспомнишь мои слова.

Мои письма: 17.III, 20.III — с «пасхальным яичком», еще 20.III270, 22.III — с «Вербным воскресеньем», 24.III — с окончанием «Вербного воскресенья»271, 28.III заказное272, 31.III на маму 273, 1.IV заказное exprès274 на маму.

127

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

4. IV.42

Мой милый Ванечек, ангел мой, дружочек мой! Ты одинок? «приласкайся кисой»… душенька моя, родная! Разве я не с тобой? И не ласкаюсь разве киской?! Почему ты вдруг так «опустел»? Не хочешь устроить Пасхи? Не знаешь, найдешь ли силы идти святить вербу?!

Ванёк, золотко мое, ласковое солнышко мое. Что с тобой? Не успела дальше написать — сестра приносит твое письмо от 23.III — ласточка моя, любименький! Ты 23-го радостней, покойней, чем в (утреннем) от 28-го III…

Ваня, я вся тревога за тебя! Ну, как тебе не стыдно: ты намеком на какую-то твою болезнь меня встревожил и не хочешь досказать, что же с тобой! Я требую, да требую, чтобы ты немедленно мне ответил, что с тобой такое было. А уж это определение «серьезно» или нет, предоставь мне! Голубчик, ну, не мучай! Почему ты не сказал мне что с тобой?? Конечно, потому что это именно не пустяк?! Иначе не могу объяснить! Я тебе все, все о себе пишу, именно, чтобы у тебя не оставалось мучающих сомнений. Иногда я сама смущаюсь той откровенностью, с какой я пишу тебе о себе. Но моя любовь к тебе это все покрывает. Я уже тебе писала, что ничего не нашли в почке. Вань, отчего это, скажи, пожалуйста, все, кто слышит об моем кровоизлиянии — сперва думают, что это не почечное, а о «ж…… сферах»? Это бесит меня, _н_е_ ты бесишь, но другие! Это же безумно просто различить! Неужели ты-то такую глупость можешь спрашивать! Все-таки есть же разница! Неужели ты такую примитивную анатомию не знаешь?! Да что же специалист-то мой дурак что ли? Они не по рентгену только судят, но исследуют цистоскопом! Скажи это Серову, если это его интересует. В последний раз цистоскопировали оба раза во время кровотечения и видели ранку откуда течет. Она у меня низко, при выходе из почки. Я не на тебя злюсь за это «ж……сферы», а на всех, кто к медицине причастен и с этим может носиться. Доктор в Схалквейке тоже: хотел удостовериться и готов был начать даже без перчаток. Я завопила и не пустила. Этот, по-моему, думал даже, что я что-нибудь сама натворила. Идиоты! Доктор в Утрехте, у которого я была 2 года назад (который настаивал на операции), по своей специальности — хирург-гинеколог! Ну, веришь, что что-то нибудь он видел! Эти две «сферы» я сама отлично разделяю, не будучи врачом. И во время этого последнего кровотечения почки, можно было особенно убедиться, насколько одна сфера — почечная, а другая — не почечная. Понял? Ни у одного специалиста не возникает даже и тени мысли о не почечном, т. к. у меня и страдает почка. В ней образуется сгусток, и она болит, жар бывает, а потом я чувствую, как проталкивается этот сгусток и течет тогда «старая», бурая кровь. И обычно этим заканчивается. А доктора видят через цистоскоп! Меня прямо бесит это предположение врачей, что это не из почки! будто я не могу понять! Подумай хорошенько и скажи сам себе: можно ли ошибиться? Они же (если я сама дура!) катетер вводят. Что же Серов думает, что в «женскую сферу»? Глупо! Я не хочу обижать твоего друга, но я не понимаю его! Не слушай его в этом! Ну, довольно. Ванёк, я изнываю о тебе! Безбожно это, что заставляешь мучиться твоей болью… Что с тобой было?? Говоришь: «сегодня опять здоров…» Но что _б_ы_л_о?

Тоже кровь? Где? Почему? Ты обязан, ты должен все сказать! Я не буду спать, я изведусь! «Ты бы рассмеялась», пишешь ты… Глупый! Неужели я могу смеяться на твою болезнь? Какая бы она ни была! Если даже палец обрезал, то я и то хочу