все — для других. Ты, в болях, томишься, — как они там без тебя… ты умела все доставать… и проч. И вот, ты надорвалась, моя нежная Оля-Мери… И твоя болезнь — итог _в_с_е_г_о, и летних работ, поливок… помнишь, писал я в июле?! Это таскание тяжестей, леек… — да это же для почек… у женщины, такой, как ты… — это же — преступление!

Верю, — здоровы у тебя почки! Есть что-то… слабость сосудов, «усталость» почек… м. б. какие-то неважные дефекты… но все это — при такой нервной, — поражающей! — организации, при твоей способности _в_л_и_я_т_ь_ силой воображения на жизнь органов в тебе… — все это вызвало то, что может специалистов поставить перед непонятным, которое они объяснят, конечно, привычными им «явлениями болезни». Твоя болезнь наполовину — «в нервах», ты вся «расшатана», — жизнью! — и какой!! — и потому такая реакция организма. Тебе нужен полный покой… тебя в «ватку» взять и положить на солнышко Божие… как истомившуюся святую детку! Ты _б_у_д_е_ш_ь_ здорова! ты будешь творить, Олёк!! Я смотрю на всю твою жизнь… Господи, до чего же она богата… страданием! И все это _д_а_н_о_ тебе. Прими это — как — непонятную нам вполне! — Божью милость. Это — _д_л_я_ твоего духовного наполнения. Но это скоро кончится. Ибо ты — уже _г_о_т_о_в_а. Ты _в_с_е_ перенесла. Ты выйдешь из последнего испытания _н_о_в_о_й… еще чудесней, еще прекрасней, моя чистая девочка, моя Святая. Господи, благослови же Олю твою, — Милостию Твоею согрей, укрепи.

Я переломил себя, и хожу в церковь. Был во вторник у литургии Преждеосвященных Даров. В среду — за всенощной, слышал «Егда славнии ученицы…»266 Вчера за 12 Евангелиями… в соборе… дивно пели «Разбойника благоразумного»…267 и баритон Кайданов268, после болезни — сердце! — дал чудесно. Я, встретив его в метро, благодарил его, он был тронут. Сейчас пойду поклониться Плащанице. Буду исповедываться. Вечером еду в собор на «Плач Богоматери», на хождение с Плащаницей. Завтра, Бог даст, — к чудесной обедне… как я ее люблю! и, м. б. Господь удостоит причаститься Ему, — недостоин я! И всегда, везде… ты, ты, ты… со мной, в сердце, в мыслях, в глубине-глубине моей… ты, светлая, чудесная, радостное мое чудо-Оля! Ты всегда, и все наполняешь… Господи, прости… но Ты видишь, _к_а_к_о_й_ чистотой наполнена душа от _н_е_е! Олечек мой… свет мой… как ты дорога мне, как родна… ты _н_е_ отдельна от меня… ты — вся — моя духовная сущность… моя молитва, лучшее, что во мне! Ты _в_с_е_ освящаешь, все возносишь, все очищаешь во мне, моя лучезарная святая… золотинка Божества во мне — от тебя, через тебя! О, пасхальная моя… весенняя травка блеклая… первая… весняночка нежная, чистая, небесная дева моя… Ангел Божий! Как на Божье Дитя смотрю на тебя. Я купил тебе, вчера, перед входом в собор… купил чудесное яичко! Алое, — деревянное — лакированное, — на одном бочку — живая верба! — на другом — золотцем — X. В. Я нашел для тебя другое — с белым Храмиком, и — X. В. И третье — все для тебя, Олюля… — с куличом, пасхой, и X. В. Я постараюсь послать тебе их — мое Христос Воскресе. М. б. о. Дионисий доставит. Они маленькие — эти яички — и до чего же «ласковы», радостны! По тебе. Их можно положить каждое в жилетный кармашек. Ты будешь радостна, увидев их. Перед твоим портретом и портретами отшедших — стоят цветы — анемоны, тюльпан и ветка в розовых цветах, без листьев, — персик? — Звонок… Да, верно: меня не забывают. Сейчас — кулич! теперь это редкость здесь. Большой кусище ветчины..! — варить!! Я получил еще маленький куличик — мою Ольгуночку — так и назвал! — красное яичко… банку варенья, апельсинового… видишь: сказал — ничего не буду добывать… — и _в_с_е_ _с_а_м_о_ приходит. Если бы тебе послать! Если бы ты была здесь… Но ты всегда со мной. Как ты мне дорога! как необходима, Оля!! И как я снизу вверх смотрю на тебя!! Ты в эти дни необычайно — прекрасна! Ты все растешь. Ты необыкновенная! Только о других!! Я знаю, ты тревожишься — _в_с_е, все знаю, испытал сам! — но как ты любвеобильна! Знаешь, мне теперь и твоего А. жалко стало…

Поверь, Олюша, я не питаю к нему никаких темных чувств. И это — _о_т_ тебя, через тебя. Ты очищаешь мое сердце. Но… я _з_н_а_ю, что все голландское — не для тебя, оно губит твое здоровье, начиная с почвы, сырой, с воды близко-подпочвенной… это бьет твое слабое — духовно сильное! — здоровье. Ты хиреешь от… Голландии. Мне понятно твое описание «ночной тревоги». Я — один в квартире — и мне тоже бывает трудно. Я не люблю «убежищ» и не спускался в подвал, но… лучше спускаться. Нервы сдают, чувствую. А дня три болел ночью — боли во весь живот. Думал — «язва»? печень? Нет. Серов правильно [определил]: от газов. И верно: случайно, по ошибке, сварил себе каши — оказалось — мятый ячмень — не выношу! Стал осторожней — прошло все. Ем я хорошо. Да что о себе… все пустяки. Я — чуть ли не первую весну — не слышу «язвы». Ты здорова — и я здоров. И ты будешь здорова, моя птичка!

Ольгунка, твой мотылек-цикламен — до-жил! Последний цветок — живой, чудесный, свежий… — встретит Св. День, и я поцелую его — тебя: «Христос Воскресе, далекая моя, самая близкая, вся во мне!» Сейчас любуюсь им. Это — ты, Оль-гуна, Олёк моя, Олёль моя… царевна моя… пасхальная моя веснянка! Все благое буду стараться творить — во-имя Твое, моя ненаглядочка! Тобой живу, тобой расту, тобой творю и творюсь. Ты — гимн Творцу, Оля! Ты поешь во мне Славу Ему. Люблю Дари? Да, потому что тебя в ней вижу, — тебя люблю, тебе поклоняюсь, тебя лелею. И _т_е_б_я_ буду писать, те-бя..! На все буду смотреть _ч_е_р_е_з_ тебя! всем жить — только через тебя, как через дивный кристалл Божий. Как прекрасна твоя душа! как чутка, благоуханна! Все, все твое — драгоценно. Нет ничего в тебе, от тебя, чего бы ты могла стесняться, и когда ты говоришь о болезни… — все для меня свято и перед всем я благоговею… — и боли твои — для меня «святые страсти». Все освящено тобою, Господом в тебе. Ты для меня — _ч_и_с_т_а_я, и я был бы счастлив _в_с_е, все делать для тебя, ходить за тобой, принять на себя твои страдания. Голубка моя сиротливая… сколько вытерпела, — этот озноб твой… я его так