Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец он каким-то чудом увидел совсем рядом Гиша, чуть не разрыдался от облегчения, и тут же восстановилась его собственная поисковая сеть. Вернее, ее наверняка восстановили за него, потому что он помнил точное число всех солдат Хенны. Теперь огоньков разума осталось всего несколько штук. Где-то справа мелькнула пышная фиолетовая копна волос Илаинары – у него на глазах она оказалась в эпицентре очередного взрыва. Погас еще один из этих немногочисленных огоньков. Он ощутил в конце концов и разум Хенны, самый яркий, самый порывистый огонек, но она находилась слишком далеко, а сердце его сжалось: в страхе не за себя, но за нее. Он бросился к снайперу, который, пока он приходил в себя, успел оказаться к ней ближе, чем к нему.
– Сэр Гиш! – закричал он, срывая голос и уже с отчаянием понимая, что его вряд ли услышат в таком невообразимом шуме. – Сэр Гиш! Хенна! Спасите ее! Пожалуйста!!!
Кажется, Гиш не расслышал ничего, кроме одного лишь заветного имени. Этого хватило, чтобы снайпер мгновенно бросился в сторону своего командира, расшвыряв по пути врагов, как ненужные помехи. В этом порыве, в этом движении была вся его любовь, вся его сила, все его стремление…
Гиш не успел.
Снайпер упал замертво. Его отрезанная голова покатилась по пыльной земле. В тот же самый миг снаряд попал Хенне в живот, и она, разрубив еще несколько врагов мечом, рухнула сначала на колени, а затем – на землю вниз лицом. Сильвенио, издав какой-то нечеловеческий протяжный крик, опрометью кинулся вперед, к ней, не замечая, что после этого последнего выстрела во всем городе повисла неестественная тишина, которая после всего этого оглушала сильнее, чем взрывы. Огонек в его мыслях остался только один.
Хенна, когда он ее нашел, успела перевернуться на спину и теперь бездумно смотрела в покрытое дымом небо.
– Ног не чувствую, – сообщила она ему абсолютно спокойно, когда он, содрогаясь, упал рядом с ней на колени. – А жаль. Я бы еще встала. Но эти уроды, кажется, перебили мне позвоночник. Слушай… можешь отдать мой меч Гишу?
Сильвенио судорожно сжал ее ладонь обеими руками и наклонился к ней ниже:
– Не могу… Сэр Гиш умер, леди. Двадцать секунд назад. Вы… вы последняя из вашей команды.
На мгновение янтарные глаза подернулись тоской, но затем она взяла себя в руки и мужественно нашла в себе силы улыбнуться:
– Последняя, значит? Что ж… неплохо. Значит, мои парни там ждут только меня, да? Хорошо… хорошо.
Он до крови закусил губу, чтобы не расплакаться, как ребенок. Хенна не должна была видеть его слез.
– Как там моя рана, Сио? Все плохо? Только, чур, честно.
– Да… да, леди, все очень плохо, – чтобы быть в этом уверенным, ему даже не требовалось быть врачом: внутренности, торчавшие из живота, говорили сами за себя.
Непонятно было, как при таком ранении Хенна умудрялась не только оставаться в сознании и говорить с ним, но и ничем не выказывать своей боли. На ее побелевшем лице как-то вдруг еще острее обозначились все углы, и только глаза – яркие, пылающие – все еще оставались такими же упрямыми.
– Эй! – Она сжала его руку в ответ. Ее хватка была по-прежнему сильна. – Не раскисай, глупый Сио. Все хорошо. Я прожила отличную жизнь, честно. Веселую жизнь! Я пила, воевала, дралась, трахалась вдоволь. Сколотила себе превосходную команду! Я, черт побери, любила, и еще как! Так что не распускай тут сопли, хорошо? Все в порядке, я тебе говорю. Жаль только, с Аргзы сбить спесь не успела… ну да ладно, я собой и без того горжусь.
У Сильвенио невыносимо болело раненое плечо, и пришлось заставить себя кое-как успокоиться, чтобы Контроль не ослабевал. Если он потеряет сознание от боли прежде, чем уйдет Хенна, все будет напрасно.
– Вы имеете право собой гордиться, леди… Ваше имя останется в истории навсегда, это я могу сказать вам точно. И вы… вы самый невероятный, самый потрясающий человек, которого я знал. Спасибо вам за все, правда. За все, леди! За то, что вы… за то, что мне довелось с вами познакомиться.
Она хрипло рассмеялась. Горячая багряная кровь хлынула из ее рта на шею и грудь. У Сильвенио снова все неудержимо поплыло перед глазами.
– Тебе спасибо, мальчик! Не каждой девушке удается услышать такие комплименты перед смертью. Ты и правда… славный очень. Хотела бы я посмотреть на тебя, когда ты немного повзрослеешь… впрочем, нет – не взрослей, ничего хорошего в этом нет. Оставайся таким же славным и добрым.
Огни ее янтарных глаз вспыхнули болезненно-остро и тут же начали гаснуть. Они оба знали, что это означает. Хенна, нахмурившись, схватила его за капюшон куртки и резко дернула на себя.
– Уходи отсюда так быстро, как только сможешь, – сказала она, глядя на него уже без следа улыбки. – Постарайся все-таки вернуться домой, ладно? И… передашь от меня послание ему? Аргзе. Если вдруг еще когда-нибудь его встретишь.
– Конечно, леди Хенна. Что передать? – Он с трудом сглотнул слезы.
Она с силой оттерла плечом свой рот от крови, не выпуская Сильвенио.
– Чисто? – осведомилась она деловито.
– Да, теперь относительно чисто, но я не понимаю…
Она притянула его еще ближе. А потом – поцеловала его, страстно, горячо, немного зло. Он чувствовал во рту соленый вкус ее крови. Она целовала его не так, как целовала бы его, Сильвенио Антэ Лиама; нет, на этот раз она и вправду оставляла через него сообщение для другого человека. Хотя он сильно сомневался, что сможет передать это послание именно так, как нужно.
– И еще, – добавила она, отстраняясь. – И еще передай, что он – тупой осел, который никогда не умел ценить свое счастье.
Она рассмеялась в последний раз, вновь выплеснув кровь изо рта. И как-то внезапно затихла, словно бы в ней просто выключили
