Хулиан знал, что это не просто тоннель, ведущий вглубь горы, – это еще и неф официально освященного католического храма. Вдалеке уже виднелись ряды скамей.

La basílica secreta[114], так называл Хулиан этот храм в детстве. В конце тоннеля в гранитной скале выдолблено святилище, покрытое позолотой, но все же напоминающее глухую пещеру. Удивительная подземная базилика с массивным куполом. Говорили, что по площади этот храм, скрытый в горных недрах, больше, чем собор Святого Петра в Риме. Шесть часовен окружают высокий алтарь, поставленный точно под крестом на вершине горы.

В поисках отца Хулиан обошел все огромное помещение главного нефа. Базилика казалась совершенно пустой.

– Где же он? – тревожился епископ.

Хулиан разделял обеспокоенность Вальдеспино. Его страшила мысль о том, что агенты гвардии оставили больного короля в полном одиночестве в этом Богом забытом месте. Принц быстро прошел вперед, заглянул в правую часть поперечного нефа, затем в левую. Никого.

Почти бегом он двинулся дальше, обогнул алтарь и оказался в апсиде[115].

Именно здесь, в самом сердце горы, Хулиан наконец увидел отца. И остановился, не в силах двинуться с места.

Закутанный в толстые одеяла, король Испании сидел в кресле-каталке. Совершенно один.

Лэнгдон и Амбра, следуя указаниям Уинстона, шли вдоль периметра двухэтажного суперкомпьютера, занимавшего почти полностью главный неф храма. Из-за толстых стекол до них доносился низкий гул работающей машины. Лэнгдону казалось, что они идут вокруг загона с огромным зверем.

Шум, как сообщил Уинстон, производила не электронная начинка, а бесчисленные вентиляторы системы охлаждения, сберегающие машину от перегрева.

– Тут слишком шумно, – сказал Уинстон. – И прохладно. К счастью, кабинет Эдмонда на втором этаже.

Впереди они увидели винтовую лестницу, прикрепленную к стеклянной стене. Ведомые Уинстоном, Лэнгдон и Амбра поднялись на второй этаж и оказались на металлической платформе перед стеклянной вращающейся дверью.

Лэнгдон с усмешкой отметил, что футуристический вход в кабинет Эдмонда был оформлен как крыльцо загородного дома – коврик перед дверью, искусственное деревце в горшке, небольшая скамеечка, под которой стояли домашние тапочки, судя по всему, принадлежавшие Эдмонду.

Над дверью висело изречение в рамочке:

– Опять Черчилль. – Лэнгдон указал на рамку.

– Любимая цитата Эдмонда, – пояснил Уинстон. – Он считал, что в ней говорится о самом главном достоинстве компьютеров.

– Компьютеров? – удивилась Амбра.

– Да, компьютеры бесконечно терпеливы. Я, например, могу миллиард раз потерпеть неудачу и не впасть в отчаяние. Миллиардную попытку решить задачу я предпринимаю с той же энергией, что и первую. Люди на такое не способны.

– Это точно, – согласился Лэнгдон. – Я обычно сдаюсь после миллионной попытки.

Амбра улыбнулась и подошла к двери.

– Пол внутри стеклянный, – предупредил Уинстон, когда вращающаяся дверь автоматически пришла в движение. – Поэтому снимите обувь, пожалуйста.

Амбра быстро сбросила туфли и босиком прошла внутрь. Лэнгдон, снимая ботинки, обратил внимание на странную надпись на коврике:

– Уинстон, надпись на коврике. Я не пони…

– Локальный хост, – ответил Уинстон.

Лэнгдон снова прочел надпись.

– Понятно, – сказал он, и прошел через вращающуюся дверь. Но на самом деле он ничего не понял.

С опаской шагнул он на стеклянный пол. Оказаться в носках на прозрачной поверхности на высоте в несколько метров само по себе не очень приятно. И уж совсем страшно – висеть над компьютером «МареНострум». Сверху бесконечные ряды его шкафов напоминали знаменитую терракотовую армию китайского императора Цинь Шихуанди[117].

Лэнгдон сделал глубокий вдох и огляделся.

Лаборатория Эдмонда – огромное прямоугольное помещение с прозрачными стенами, полом и потолком. В центре – серо-голубой металлический куб с зеркально гладкими стенками. Справа от куба, в дальнем углу – ультрамодное рабочее место с полукруглым столом, тремя огромными ЖК-экранами и целой россыпью клавиатур на гранитной столешнице.

– Командный пункт, – прошептала Амбра.

Лэнгдон согласно кивнул и посмотрел в противоположный угол. Там стояли кресла, кушетка и велотренажер, на полу лежал персидский ковер.

Холостяцкая берлога айтишника, подумал Лэнгдон. Судя по всему, Эдмонд практически жил в этом стеклянном доме, пока работал над своим открытием. Что же он все-таки открыл? Недавние сомнения отошли на второй план, и теперь Лэнгдона обуревало любопытство – не терпелось узнать, что за тайна была здесь открыта, какие загадки удалось разгадать гениальному человеку при помощи мощнейшей машины.

Амбра с удивлением разглядывала блестящую серо-голубую поверхность трехметрового куба. Подошел Лэнгдон, и на какое-то время они застыли, отражаясь в металлическом зеркале.

И это – компьютер? – подумал Лэнгдон. Он совсем не похож на тот, что внизу. Тихий, безжизненный, огромный металлический блок.

Голубоватый оттенок напомнил Лэнгдону суперкомпьютер девяностых годов двадцатого века «Дип Блю»[118], который в свое время поразил весь мир, обыграв чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова. С тех пор достижения в области компьютерных технологий находятся почти уже за пределами понимания.

– Хотите посмотреть, что внутри? – заговорил Уинстон из верхних динамиков.

Амбра вздрогнула от неожиданности и невольно посмотрела наверх.

– Внутри куба?

– Почему бы и нет, – сказал Уинстон. – Эдмонд с удовольствием показал бы вам его устройство.

– Может, потом, – сказала Амбра и повернулась в сторону рабочего стола Эдмонда. – Не пора ли вводить пароль? Как это делается?