что-то едкое, но не успел… Пес ухватил его за ногу и стал, словно куклу, трепать по полу. Пасть сжимал несильно, но больно.

– Нет, Артам, убивать я тебя не стану. Ты просто сам все будешь делать добровольно. Такие трепки ждут тебя до тех пор, пока не станешь слушаться меня.

… – Хватит… – не выдержав экзекуции, взмолится Артам. – Я все понял. Скажи, что делать… Да отпустиии… уже! Хватиит. Прошу, не наадоо…

Пес оставил Артама.

– Поднимайся, Артам. Затопи печь, натаскай воды. Я буду убирать дом. Потом наруби дрова. Я приготовлю, и мы позавтракаем.

– Еще не рассвело… – попытался поторговаться Артам, но, встретив взгляд девушки, тут же пошел на попятную. – Встаю…

Он поднялся и, ссутулившись, как был в шубе, направился к печи. Настрогал щепы и с удивлением увидел, что эта работа получается у него довольно ловко. Как будто он занимался этим постоянно. Уже более уверенно накидал в печь дрова, поджег щепу и запалил огонь. За работой не заменил, как ему стало жарко. Расстегнул шубу. Посидел, тоскливо глядя на разгорающийся огонек. Увидел, что он не погаснет, и с мрачным, обреченным видом поднялся.

– Где кадки для воды? – спросил он девушку, расчесывающую длинные шелковистые волосы.

– В сенях посмотри. И вытащи кадушку с гнилью на улицу, воняет. Воду набирай в ручье в овраге. У колодца нет ведра и цепи. Потом сделаем.

Артам, стараясь не сильно хлопать дверью, вышел в сени и прикрыл ее. В темноте с раздражением сделал пару шагов, нащупал входную дверь и толчком попытался ее открыть. Не вышло. Дверь оказалась заперта на запор. Нащупав массивный крючок, он откинул его и распахнул дверь настежь.

Снаружи пахнуло свежим бодрящим морозцем. В проеме двери виднелся толстый слой нетронутого снега и цепочки следов, ведущих от ворот к крыльцу. На кусочке видимого из сеней темно-бирюзового неба, краснея, занималась заря. Вокруг стояла звенящая зимняя тишина. Она прервалась стуком дятла по дереву. Тук, тук…

Постояв несколько долгих секунд, Артам вздохнул и огляделся. В углу нашел бочку. Над ней – рыболовные сети, затянутые запыленной паутиной. На стене на крюках висело коромысло и за бронзовые изогнутые ручки – три кадки. Артам снял кадку и осмотрел ее.

«Рассохлась… – с неожиданным для себя огорчением подумал он. – Надо вымачивать».

Подхватив одной рукой коромысло, другой еще одну бадью, он вышел на крыльцо. С мрачной решимостью, скрипя коркой слежалого снега, направился к воротам. С трудом отворил калитку, отодвигая снег. Справился тремя толчками. Не закрывая ее, вышел на улицу. Как таковой улицы не было. Дворы крестьян были поставлены без всякого порядка, выходя на площадь с занесенным снегом срубом колодца.

Прошагал мимо в сторону виднеющегося справа оврага. Прошел вдоль обрыва в поисках удобного спуска и обнаружил деревянную, с поручнями, лестницу. Ступени заледенели, и он, осторожно ступая, держа коромысло на плече и придерживая его рукой, стал спускаться. Другой рукой ухватился за поручни. Только тут вспомнил, что не взял меховые рукавицы. Оставил у печи на поленьях. Возвращаться за ними не стал. Поленился. Спустился на пару ступенек. Покачнулся. Но, сделав следующий неловкий шаг, Артам с криком поскользнулся. Ноги его взлетели вверх. Он упал на спину и, отчаянно вопя, считая позвоночником ступеньки, теряя кадки, коромысло, заскользил вниз.

Долетел быстро. Проскользил деревянный помост у реки, оставляя за собой глубокий след в снегу, и, пролетев пару метров по воздуху. Перелетел подтопленную лодку и рухнул на тонкую корку льда небольшой речушки. Лед не выдержал удара его тела, и Артам погрузился в воду с головой. Замахав руками, выскочил как пробка. Первые секунды он ошалело оглядывался в поисках ведер и коромысла, а затем, взревев, как медведь, отчаянно бросился к берегу, к спасительному помосту. Быстрое течение увлекало его в сторону, и он, преодолевая его, с усилием проламывал грудью лед, брел, глядя перед собой. И, вконец измученный, добрел. Вполз животом на берег и вылез на помост. Пошатываясь, хватая ртом морозный воздух, поднялся. С него ручьем лилась вода, оставляя на снегу мокрые, прорезанные струйками в корке снега следы. Холода Артам не чувствовал. Но его охватили внезапно набежавшие жалость к себе и отчаяние. И он, собравшись с силами, не глядя на ведро под ногами, ссутулился и пошел к лестнице.

Подъем дался ему гораздо труднее, чем спуск. На морозе, под порывами ветра, обувь и одежда быстро леденели. Он уже не чувствовал ног и, лишь цепляясь ослабевшими скрюченными от холода пальцами за поручни, пытался подняться наверх. Срываясь, скользя, падая и вновь поднимаясь, он упорно цеплялся за обледенелую жердину. И, потеряв на время способность ясно мыслить, безуспешно штурмовал лестницу. Скользил, падал на живот, поднимался и вновь пытался выбрать наверх…

Наконец, измученный и обессиленный, вспомнил, что он маг…

С другой стороны реки из кустов за ним наблюдал Хойскар и один из новоявленных контрразведчиков. Они видели его стремительный спуск и полет.

Контрразведчик аж крякнул с досады.

– Эх, ты ж… Это ж надо же быть таким неуклюжим… А с виду так и не скажешь…

– Это потому, что тело у них на двоих, этот еще им не научился пользоваться. Научится.

– Поможем? – спросил контрразведчик, наблюдая, как Артам топчется, падает и снова упорно ползет наверх.

– Нет, сам справится.

– А ежели застудится. Там у него уже бубенчики небось ледышками друг о дружку звенят. Как бы беды не случилось…

Не случится, он маг.

И точно, в какой-то момент Артам прекратил бесплодные попытки выбраться из оврага и стал магичить. Получалось у него это с трудом. Пальцы рук не слушались, движения были вялыми и заторможенными, но все же он сумел создать какое-то заклинание. Его окутал мгновенно появившийся и так же быстро исчезнувший пар, и дело пошло живее. Артам стал лучше соображать и ушел в сторону от лестницы. На четвереньках стал подниматься по снежному склону. Теперь снег был его помощником. Он выбрался и, не поднимаясь на ноги, на четвереньках пополз к дому с открытой настежь калиткой, заполз на крыльцо и, потянув на себя дверь, упал в сени. Сил уже не осталось. Артам был в полуобморочном состоянии, но краем меркнущего сознания понимал – нужно попасть в теплую горницу. Понимать-то понимал, да воля и стремление к жизни уходили вместе с силами.

Перед его покрытыми смертельной поволокой глазами появился образ смеющейся ведьмы Неелы. Она обнаружила его окоченевший труп. Стоя над ним, плевала на него и мерзко смеялась.

– Какой же ты слабак, Артам, а я еще хотела выйти за тебя замуж. Жил как червь и подох как крыса.

Артам заскрипел зубами. Мысль, пришедшая в голову, придала силы для отчаянного последнего броска.

«Не дождешься, ведьма. Я не умру. Не сделаю тебе приятное…

И он пополз дальше. Эти два последних метра