Итак, французам предстоит сражаться вновь. Но нескольких битв у трех лотарингских городов фаворитке явно будет мало, не сомневалась Екатерина, Диана постарается расширить конфликт, дабы ее протеже Гизы могли, покрыв себя славой, окончательно утвердить свою мощь и тем самым укрепить и ее влияние. Она уже с холодным расчетом занялась заменой всех назначенных коннетаблем Монморанси военачальников людьми из своего ближайшего окружения. Победоносными сражениями в Италии у Чьери и других крепостей руководил новоиспеченный маршал Шарль де Бриссак, которому Диана давала понять, что его подвиги не оставляют ее равнодушной. И наконец, она взяла в свои руки даже организацию армии, решала вопросы о личном составе и оснащении.

Это уже серьезно. Эта война станет ее войной, войной богини Дианы. Фаворитка стремится любой ценой стереть из памяти людей унизительный эпизод с леди Флеминг. Она не содрогнется, отправив на войну пролить свою кровь несколько тысяч французов!

«Теперь, – усмехнулась Екатерина, – я не удивлюсь, если Диана де Пуатье вместе с Генрихом и Гизами пожелает руководить военными операциями…»

Екатерина отчетливо видела грубые, недопустимые ошибки монарха, который, предоставив полноту власти трем семействам, углублял пропасть между собой и дворянством Франции.

Согласно платоновской философии, почитаемой при французском дворе, монарх, чтобы хорошо управлять государством, должен знать истину, а чтобы узнать истину, он должен посоветоваться с наиболее осведомленными и мудрыми людьми в государстве. Вот Генрих, на беду французам, и советовался с алчными и тщеславными Монморанси, Гизами, фавориткой, а теперь к ним присоединился и Сент-Андре, не подозревая о существующей реальности, далекой от идиллической, что рубит сук, на котором сидит. Эти кланы за несколько лет правления ее мужа стали обладать в королевстве абсолютной властью и управляли и политикой своего государя, и королем-человеком. В своих злоупотреблениях они использовали свое привилегированное положение для поистине безграничного обогащения. Фавориты Генриха без зазрения совести умудрились оставить без постоянных пенсий тех, кто всегда пользовался щедрыми милостями короля Франциска I.

Раньше Екатерина всего лишь пожимала плечами, но теперь обеспокоилась, что нанесет урон наследству своих детей, наследству новорожденного «бамбини». Ее сущность матери-наседки вдруг охватила лихорадочная жажда деятельности.

Всего лишь семь дней спустя после рождения сына, этого встряхнувшего ее от меланхолии и чувства ненужности и одиночества события, она приняла решение, которое должно было целиком изменить ее жизнь: сама мысль, «меня просто ни во что не ставят», не должна приходить в голову ни ей, ни кому-либо из ее окружения. Она решила потребовать от Генриха, ставшего во главе войска, на время его отсутствия регентства, чтобы управлять государством во время военных действий. Она докажет мужу и всем в королевстве, что может не только рассуждать, но и действовать, как опытный и проницательный политик. Трудности задач, которые неминуемо встанут перед ней, ее нисколько не смущали, лишь еще больше раззадоривали. Она не стала терять времени, зная о скором отъезде короля, и на следующее утро отправилась к королю и попросила аудиенции.

Екатерина пристально вгляделась в глаза мужа, прежде чем медленно и весомо произнести:

– Ваше Величество, то, что я хочу вам предложить, не более чем справедливое желание королевы Франции, коей я являюсь. На время вашего отсутствия я прошу доверить мне регентство.

– Катрин, регентство – обязанность не из легких, прямо скажем, грандиозная обязанность, которая не всякому по плечу, – смущенно пробормотал Генрих, который никак не мог прийти в себя от неожиданной просьбы, точнее сказать, требования жены.

На этот раз Екатерина не собиралась сдаваться, она выдвинула Генриху заранее продуманные аргументы в свою пользу:

– Анри, свои полномочия я стану исполнять сдержанно и трезво, в соответствии с тем, что под ними подразумеваете именно вы, мой дорогой король, а не кто-либо другой.

Король, раздраженный просьбой и настойчивостью королевы, молчал и лихорадочно размышлял, что скажут Диана и Монморанси, если он согласится исполнить просьбу жены. Обижать перед своим отъездом в очередной раз Екатерину после рождения сына ему тоже не хотелось. С другой стороны, почему бы не согласиться с ее предложением? Екатерина умна, разбирается в финансах, умеет считать деньги… В конце концов Генрих понял, что жена права и она не только королева по званию, но и царствующая королева, королева-регентша.

Наконец Генрих принял решение, и, судя по тому, как напряглись мускулы его лица и какой тяжелый вздох вырвался из груди, оно было для него необычайно трудным.

– Нынче мне будет угодно удовлетворить вашу просьбу, – наконец официальным тоном произнес король.

– Сир, вы согласны? – возликовала Екатерина, искренне обрадованная его согласием.

– Да.

– Я так счастлива!

– Душа моя, я добр, – с долей присущей ему меланхолии заметил король. – Ваша просьба мне представляется весьма разумной. Я рад удовлетворить ее.

Его Величество оставил жену в качестве правительницы, заручившись согласием Монморанси.

Но Диана не дремала. Герцогиня побоялась, как бы в связи с войной и длительным отсутствием в столице кланов Екатерина неожиданно не обрела нежелательного для нее влияния.

В тот момент, когда указ о передаче полномочий королеве Франции был отправлен на подписи членам Королевского совета, в дело активно вмешался хранитель печатей Бертран, во всем беспрекословно повиновавшийся Диане де Пуатье, и добился того, что в документ внесли изменения. Бертран стал главой совета совместно с королевой.

За всеми этими действиями скрывалась фаворитка, вовремя добившаяся от короля согласия на совместное регентство королевы и хранителя печатей Бертрана, чьей дружбой она с давних пор заручилась.

Хотя король и поручил государственные дела флорентийке, Диана по-прежнему продолжала царствовать через посредство своего доверенного лица.

Коннетабль не осмелился ознакомить с составленным заново указом Екатерину и поспешно отбыл из Парижа в Мец.

Вскоре вслед за Монморанси к войску отправился и король, на большом расстоянии от него следовал двор с ничего не подозревающей о новых интригах фаворитки королевой. Неожиданно в Жуанвиле, в Шампани, Екатерина занемогла. Жизнь Ее Величества оказалась под угрозой.

Невозмутимая Диана де Пуатье не на шутку перепугалась. Эта непривлекательная королева была ей необходима для того необычного положения всесильной фаворитки, которое она занимала при короле. Нельзя было допустить, чтобы Екатерина умерла, а Генрих вторично женился на одной из молодых и красивых женщин, которых ему тут же предложат европейские дворы. Она примчалась к изголовью Екатерины по первому тревожному сообщению гонца и стала с великой нежностью и самоотверженностью за ней ухаживать.

Дни сменялись ночами, ночи днями, но для Екатерины не наступало ни рассвета, ни сумерек, только тьма. Она блуждала между жизнью и смертью и лишь изредка пробивалась к миру живых, и то на короткие мгновения. И если вдруг дневной свет озарял ее сознание, скованное жаром охватившей ее сильнейшей лихорадки, она видела перед собой встревоженное лицо Дианы де Пуатье.