матовым отливом плоды, которые едва держались на ножках. Дора никак не могла опомниться от увиденного и едва ковыляла на своих высоких каблуках, уставясь под ноги, и видела впереди лишь мелькавшие икры миссис Марк, хорошо развитые, блиставшие здоровьем, бронзовые от загара. Справа показался Имбер-Корт, тыльной своей стороной, отсюда вытянутой сплошным фасадом, в который тесно вжались колонны, обрамлявшие эффектные сводчатые окна Длинного зала. Дора с миссис Марк выбрались на открытое место, где трава была скошена и собрана в копны. Тропка кончилась, и Дорины каблуки проваливались теперь в колкую стерню.

– Отсюда и начинается огород, – сказала миссис Марк. – Он пока крохотный. Здесь, ближе к нам, прежде был цветник Имбер-Корта. Мы его разделали под грядки – салат, морковь, лук, лук-порей. Выше фруктовый сад Корта. Он обнесен оградой – вон она виднеется впереди. Там мы оставили все как было – яблони, груши, разная ягода. Было здесь несколько теплиц, мы еще подстроили, поновее конечно, – видите там, по левую руку. В них сейчас столько помидоров! Рядом с теплицами, вон там, из сетки, – это курятник. Всего несколько птичек. Недавно мы подняли часть пастбища за рвом. Там у нас капуста, большой участок картофеля и брюссельская капуста. Мы беремся выращивать только те овощи, которые не требуют сложного ухода – приобретаем пока навыки. Осенью вспашем еще часть пастбища.

Они добрались до утоптанной дорожки меж застекленными теплицами, она вела к садовой ограде. В поле зрения показалось несколько человек. Чуть поодаль Джеймс Тейпер Пейс разъяснял Тоби, как нужно окучивать посадки. В одной из теплиц сновала какая-то фигура, похоже, это был Питер Топглас.

– Окучивать – занятие отнюдь не романтичное, – с видимым удовлетворением заметила миссис Марк. – Но для сада это нужно как воздух.

Навстречу по дорожке на них надвигался Пэтчуэй, он толкал перед собой тачку. Шляпа будто и не снималась у него с головы со вчерашнего вечера.

– Дождя, похоже, опять не будет, – сказала Пэтчуэю миссис Марк.

– Если не ливанет как следует, нам до осени и стрелки лука не видать.

Дора с миссис Марк посторонились, уступая ему дорогу.

– Он отвозит салат, – пояснила миссис Марк. – Какой славный, простой человек! Видите, там, справа, – это задворки конюшен. Говорят, их проектировал Кент [14]. Лет пятьдесят назад они частью сгорели, но все еще очень хороши. На старинных гравюрах их частенько изображали. Несколько пустующих денников мы оборудовали под гараж и упаковочный сарай, там мы взвешиваем и фасуем овощи перед отправкой в Пенделкот и Сиренчестер. За этими работами поручено присматривать мне, а еще на меня возложены обязанности по дому и снабжению продуктами. Мы убеждены, что женщинам надо вернуться к своим исконным занятиям. Что толку в переменах ради перемен, правда? Будем очень рады, если и вы к нам присоединитесь. Надеюсь, вы умеете управляться с иголкой?

Дора не умела и сейчас маялась на солнцепеке. От сверкания стекол на прямой дорожке у нее разболелась голова. Она приложила руку ко лбу.

– Бедняжка! – воскликнула миссис Марк. – Я вас совсем замотала. Мы только заглянем во фруктовый сад, а потом вам, наверно, лучше вернуться домой и прилечь, я же займусь своими делами.

Она толкнула деревянную калитку в ограде, и они вошли в сад. Просторный участок, густо поросший кустарником, огораживали перевитые плющом и валерианой старые каменные подпорки, потрескавшиеся и раскрошившиеся за долгое знойное лето. В дальнем углу поблескивала стеклышками большая клеть. Над всей этой дивной картиной зависло марево, тут, казалось, было самое жаркое место в саду. Аккуратно обрезанные фруктовые деревья распластали по подпоркам ветви со скрюченными от зноя листьями. Дора с миссис Марк двинулись вперед по одной из дорожек, за одежду начала цепляться усохшими остренькими пальчиками малина.

– А вот и Кэтрин, – сказала миссис Марк. – Она собирает абрикосы.

Они подошли ближе. Через подпорки на дерево была накинута большая мелкочешуйчатая сеть, она закрывала плоды от птиц. За сетью видна была затерявшаяся в листве Кэтрин, она кидала золотые плоды в стоявшую у ног плоскую корзину. Голова у Кэтрин была покрыта мягкой белой шляпой от солнца, под нее низким пучком подобраны темные волосы, но они выбились и кудрявыми прядями разметались по плечам. Кэтрин была так сосредоточена на том, что делала, что и не заметила Доры с миссис Марк, пока те не подошли совсем близко. В запрокинутой под жгучим абрикосовым заревом темноволосой головке было, как почудилось Доре, нечто испанское, и Кэтрин опять показалась ей красивой. Да и обращенное в сторону лицо, не скованное, как на людях, нервической защитной маской, было иным: волевое, величавое и очень печальное. Предчувствие беды вновь охватило Дору.

– Здравствуйте, Кэтрин! – громко сказала миссис Марк. – Я к вам Дору привела.

Кэтрин вздрогнула и испуганно обернулась. Вот дерганое создание, подумала Дора и улыбнулась. Кэтрин через сеть улыбнулась ей в ответ.

– Вам тут, наверно, страшно жарко, – сказала Дора. Кэтрин была одета в летнее, блеклых тонов платьице с открытым воротом. Шея у нее загорела дочерна, но лицо своей болезненной бледностью, похоже, отпугивало солнце, оттого и казалось – что отметила про себя накануне вечером Дора, – будто в лице у Кэтрин ни кровинки. Пока Кэтрин говорила с Дорой, она все откидывала назад шляпу, пока та не свалилась, повиснув тесемками на пышных локонах, теребила сбившуюся на лоб темную челку, отирала о платье вспотевшую загорелую руку. Они перебросились парой ничего не значащих слов о погоде, и Дора с миссис Марк повернули назад.

– Как Кэтрин волнуется из-за пострига, благослови Господь ее душу, – вздохнула миссис Марк. – Что и говорить, самая волнующая пора в ее жизни…

– Пострига? Какого пострига?

– А, вы пока не знаете, – сказала миссис Марк, ведя Дору обратно к калитке. – Кэтрин собирается постричься в монахини. Она в октябре уходит в монастырь.

Они вышли за калитку. Дора в последний раз оглянулась на фигурку под сетью. Услышанная весть удивила, ужаснула ее; вроде и от души отлегло, но и что-то заныло внутри, томило то ли жалостью, то ли страхом – будто чему-то в ней самой грозила гибель…

– Извините, пора закрывать, – сказал человек из-за стойки.

Дора виновато вскочила и вернула стакан. Она осталась последним посетителем в отливающем темным лаком логове «Белого льва». Она выбралась на солнечный свет, услышала тоскливый писк затворившейся за ней двери. Было половина третьего.

Избавившись утром от миссис Марк, Дора передохнула минут двадцать и отправилась по тропинке, указанной ей миссис Марк, в деревню, чтобы справиться на станции о чемодане. Путь оказался куда длиннее, чем она предполагала, и когда она все-таки, вспотев и уморившись, туда добралась, выяснилось, что чемодан должны вернуть с поездом, до