Разговор на эту тему настроил ее враждебно: да уж лучше муки ада, чем дозволить монашке копаться в твоей душе. Они вышли в коридор.

– И все-таки подумайте, – сказала миссис Марк. – Может, с этой мыслью просто надо свыкнуться. А теперь зайдем к Полу. Он работает в последней приемной.

Миссис Марк постучалась и отворила дверь в комнату, похожую на первую, только в ней стоял еще большой стол, за которым работал Пол. Марлевый экран был закрыт.

Пол с Дорой обрадовались встрече. Пол так и сиял, глядя на жену из-за стола. Когда она заставала его за работой, он просто не помнил себя от радости, и Дору эта ребячливость умиляла. Ей приятно было видеть его погруженным в работу, она вмиг ощутила прилив гордости за него, вновь подпадая под очарование этого блистательного человека, столь превосходящего во всем и Марка Стрэффорда, и всех прочих здешних мрачных личностей. Дорина способность забывать и жить сегодняшним днем, которая чаще всего приводила к печальным последствиям, делала ее склонной к безотчетным порывам душевной щедрости. Она была начисто лишена памяти и оттого великодушна. И уж тем более она не была ни злопамятной, ни мстительной. Как только она вошла в комнату, она начисто забыла обо всех прошлых ссорах.

– Вот над этими рукописями я и работаю. – Пол говорил очень тихо. – Они очень ценные, и мне не разрешают выносить их отсюда. – Он перегнулся через стол и раскрыл несколько больших фолиантов в кожаных переплетах – так, чтобы Дора могла видеть густо и ярко изукрашенные страницы. – Это ранние хроники обители. Уникальные в своем роде. Вот так называемый картулярий – свод уставных правил и разного рода официальных документов. А вот знаменитая «Имберская псалтырь». Ты только глянь на эти замысловатые буквицы и бегущих по полям страниц животных! А так выглядел монастырь в 1400 году…

Дора увидела комплекс замковых зданий на фоне буйно зеленеющих деревьев и синего неба.

– Как-то не верится, что он был таким белоснежным. Это больше походит на Италию. Неужто все эти золотые штуки сохранились? Ой, а вот и старая башня.

– Шш! – зашептал Пол. – Да, это та самая башня. Изображение, конечно, весьма условное. Вот епископ, который основал обитель, он держит в руках макет монастыря. Отсюда можно почерпнуть более точные сведения о его устройстве. Современный монастырь соответствует расположению старого, хотя, конечно, в точности воспроизводить средневековые постройки здесь не пытались. Эта часть, как и башня, уцелела. Вот в этой старой «Книге свидетельств» можно посмотреть…

– Мы не должны отвлекать вас, – вступила в разговор миссис Марк. – Я еще хочу показать Доре храм, огород и заняться потом своими делами.

Пол огорчился.

– Завтра я тебе еще кое-что покажу, – сказал он и стиснул на прощание Доре руку.

Дора предпочла бы остаться, она скорчила Полу унылую гримасу за спиной удаляющейся миссис Марк. Она уже примерялась, как будет передразнивать эту даму, оставшись с Полом наедине. Вообще-то передразнивать Дора не умела, так что надо было заранее это репетировать. Остроты на чужой счет всегда были у нее вымученными. Плетясь за миссис Марк, она улыбалась про себя, ободренная тем, что отношения с Полом идут на лад.

Миссис Марк дошла до конца коридора и вошла в маленький вестибюль с двумя дверями, одна вела в сад, другая – в часовню. Миссис Марк отворила дверь в храм, пропустила Дору вперед, в кромешную тьму. Пока Дора силилась что-то увидеть, миссис Марк решительно плюхнулась рядом на колени. Постепенно Дора пригляделась и поняла, что находится в маленькой, словно коробочка, комнатке. Паркет тщательно натерт, на стенах какие-то литографии на религиозные сюжеты, скамейки, подушечки на полу. Удушливо пахло ладаном. В глубине комнаты виднелась решетка, прямо от пола и до потолка. В решетке была выпилена дверца, сейчас запертая. От решетки на несколько футов в глубь комнаты выдавалась низкая оградка; за прутьями на возвышении смутно угадывалась боковая сторона алтаря. С медной перекладины до полу свисали отдернутые в край белые занавеси. У алтаря теплился красный огонек. Могильной тишиной веяло из-за решетки.

– Это часовня для посетителей, – зашептала миссис Марк так тихо, что Дора еле слышала, что она говорит. – За решеткой центральный алтарь монастырского храма. Центрального нефа отсюда не видно. Потому мы и можем принимать участие в службах, что не видим монахинь, это ведь запрещено. Каждое утро, в семь, тут служат мессу, к которой допускаются и приходящие. Через дверцу сюда выходит священник причастить пришедшего. А когда причащаются монахини, занавеси задергивают изнутри и отделяют часовню от монастырского храма. Именно тут непосвященные, вроде нас, могут соприкоснуться с духовной жизнью монастыря.

Из храма, откуда-то издалека, донесся слабый шелест, потом звуки шагов.

– Там что, кто-то есть? – прошептала Дора.

– В храме всегда кто-то есть, – ответила миссис Марк. – Это место непрестанных молитв.

Дора чувствовала, что задыхается, она вдруг поняла, что испугалась, и начала пятиться к двери. От стойкого дурманящего духа ладана ужас заговорил в ее вековой протестантской крови. Миссис Марк припала на колено, осенила себя крестом, поднялась и пошла следом за Дорой. Минуту спустя они вышли на яркий солнечный свет. Колыхались на ветру высокие травы, переплетаясь у кромки воды с камышом, безмятежно блистало на солнце озеро. Привольный простор раскинулся под безоблачным небом. На склоне проглядывал Имбер-Корт, дымкой обозначились купы вязов. В близости той темной конуры и этого покоя было нечто невероятное. Дора с силой тряхнула головой.

– Сильно впечатляет, правда? – заметила миссис Марк. – Духовная жизнь тут удивительная. Невольно ощущаешь ее воздействие.

Они двинулись обратно через дамбу.

– Возьмем-ка по этой тропинке влево, – решила миссис Марк, – и срежем за домом путь к саду.

От дамбы тропинка побежала вдоль берега, затем вильнула вправо, в густой лес. Впереди засверкали теплицы. Когда Дора с миссис Марк свернули с берега в лес, их догнал по воде высокий звон ручного колокольчика.

Дору прорвало:

– Нет, подумать только, сидеть там взаперти! Ужас!

– Что верно, то верно, – сказала миссис Марк, – женщины эти держат себя в такой аскетической строгости, которая и вас, и меня повергла бы в ужас. Но как ошибаемся мы в отношении грешника – думая о нем лучше, чем он есть на самом деле, когда полагаем, будто страдания облагораживают его, так и заблуждаемся мы в отношении праведника – думая, что жертвы тяготят его так же, как тяготили бы нас. Тут, думаю, надо идти гуськом.

Миссис Марк первой ступила на узенькую тропку, еле видную в забившей ее высокой блекло-желтой траве. По бокам клонились тяжелыми ветвями сливовые деревья, кладя им на плечи продолговатые, с