– Я думала, мне лучше, – шепчет Элис.

– Тебе действительно лучше. Но сейчас ты снова оказалась в стрессовой ситуации. – Моих рук дело, думает Билли.

– Можно мне поспать здесь? С тобой?

Вообще-то надо отказать, но это бледное умоляющее лицо… И неотступная мысль: моих рук дело.

– Ладно.

Билли жалеет, что не надел ничего, кроме пары свободных боксеров. Но что поделать, придется спать так.

Она залезает в кровать, он ложится рядом. Оба лежат на спине. Кровать узкая, и они касаются друг друга бедрами. Билли уставился в потолок и твердит про себя: у меня не будет эрекции. У меня не будет эрекции. С тем же успехом можно велеть псу не гонять кошку. Их ноги тоже соприкасаются. Ее – теплые и крепкие под тонким слоем хлопка. В последний раз Билли спал с Фил, и он не хочет спать с Элис, но, боже, как это трудно.

– Давай я помогу? – тихо, но без стеснения предлагает Элис. – Я не могу заняться любовью… по-настоящему… но я могу тебе помочь. Рада буду помочь.

– Нет, Элис. Спасибо, но нет.

– Точно?

– Да.

– Хорошо.

Она отодвигается от него и ложится на бок, лицом к стене.

Через какое-то время ее дыхание становится спокойным и размеренным. Тогда Билли уходит в ванную и помогает себе сам.

Проходят дни – всего несколько дней, коротенький отпуск, – и день икс уже совсем близко. Неподалеку от их мотеля есть «Таргет»; сразу после завтрака они идут туда за покупками. Элис берет большую банку увлажняющего крема и пульверизатор, простой купальник себе – слитный, синего цвета – и плавки ему: просторные шорты с узором из тропических рыбок. Еще она покупает Билли джинсовый комбинезон, желтые рабочие перчатки, джинсовую куртку и футболку с очень вегасским слоганом на груди.

Потом они идут в бассейн (это лучшая часть их мотеля). Элис играет в волейбол с ребятишками, Билли лежит в шезлонге и наблюдает. Со стороны они похожи на отца и дочь, едущих в Лос-Анджелес – в поисках работы или родственников, у которых не стыдно занять деньжат на неопределенный срок, а может, и пожить.

Администратор мотеля оказался прав насчет буфета: в меню только макароны с сыром и доисторический ростбиф au jus[62]. Впрочем, после двух часов в бассейне Элис за пару минут съедает огромную порцию и отправляется за второй. Билли за ней не поспевает, хотя в былые времена – в учебке, например, – он мог на спор съесть втрое больше. После обеда Элис говорит, что хочет вздремнуть. Еще бы.

Примерно в четыре часа они вновь отправляются за покупками, на сей раз в садовый центр под названием «Гроу-бэби-гроу». Настроение у Элис заметно испортилось, но она не пытается переубедить Билли. Спасибо ей за это. Уговоры легко могут перерасти в ссору, а ссориться с Элис – последнее, чего он хочет. Сегодня, возможно, их последний день вместе.

Когда они возвращаются в мотель и паркуются, Билли залезает в карман брюк и достает оттуда сложенный вчетверо рисунок. Разворачивает, бережно разглаживает, затем приклеивает к передней панели кусочком липкой ленты из «Таргета». Элис разглядывает девочку с розовым фламинго.

– Кто это?

Аккуратный карандашный рисунок Шанис слегка размазался, но сердечки, что летят от головы фламинго к голове Шанис, по-прежнему хорошо видны. Билли прикасается пальцем к одному из них.

– Маленькая девочка, которая жила со мной по соседству в Мидвуде. Но завтра, возможно, она станет мне дочерью. Если так будет нужно.

Билли верит в людей, но до определенной степени. Старые инструменты и грязные бочки никто не тронет, а вот на пакеты из садового центра могут и позариться. Поэтому они заносят покупки в номер: четыре пятидесятифунтовых мешка универсального садового грунта «Миракл-гро», пять десятифунтовых мешков биогумуса «Бакару» и двадцатипятифунтовый мешок навоза «Блэк кау».

Элис позволяет Билли самому нести «Блэк кау». Она морщит нос и говорит, что воняет даже через упаковку.

Потом они смотрят телевизор в ее номере, и она спрашивает, не останется ли он на ночь. Билли говорит, что не стоит.

– Вряд ли я смогу заснуть одна, – говорит Элис.

– Я тоже вряд ли, но надо постараться. Иди сюда. Обнимемся.

Она обнимает его крепко, от души. И вся дрожит – от страха, не перед ним, а за него. Хорошо бы она вовсе не боялась, но лучше уж так, думает Билли. Гораздо лучше.

– Поставь будильник на шесть, – говорит он, отпуская Элис.

– Незачем.

Он улыбается.

– Все равно поставь. Ты еще можешь себя удивить.

Потом Билли пишет сообщение Баки: Слышно что-нибудь про Н?

Баки отвечает сразу: Нет. Он наверняка дома, но ручаться не могу. Прости.

Все OK, – отвечает Билли, а потом ставит будильник на телефоне на пять. Заснуть ему вряд ли удастся, как и Элис, но ведь и он может себя удивить.

Сон в самом деле приходит, хоть и ненадолго. Ему снится Шанис. Она рвет в клочки рисунок с фламинго Дэйвом и кричит: Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу!

Билли просыпается в четыре. Взяв рабочие перчатки, выходит на улицу, а Элис уже там – сидит на пластмассовом стуле, без которого не обходится ни один мотель, кутается в толстовку с надписью «Я ЛЮБЛЮ ЛАС-ВЕГАС» и смотрит на лунный серп.

– Привет, – говорит Билли.

– Привет.

Он подходит к краю бетонированной дорожки и пачкает перчатки землей. Когда они приобретают достаточно замызганный вид, стряхивает с них пыль и встает.

– Холодина какая, – говорит Элис. – Оно и к лучшему: сможешь надеть куртку.

Билли знает, что с восходом солнца станет тепло. Пусть сейчас и октябрь, вокруг пустыня. Но рабочую куртку он все равно наденет.

– Хочешь позавтракать? Макмаффин с яйцом? Здешний «Макдак» – круглосуточный.

Она мотает головой:

– Не хочу есть.

– Кофе?

– Это можно.

– Со сливками и сахаром?

– Черный, пожалуйста.

Он спускается в безлюдный холл и приносит им по чашечке кофе из автомата «Банн» (без которого тоже не обходится ни один мотель). Элис по-прежнему смотрит на луну.

– Здесь она так близко… Протяни руку и достанешь. Красивая, правда?

– Да, но ты продрогла. Пойдем лучше внутрь.

Она садится в кресле у окна и потягивает кофе. Потом ставит чашку на столик и засыпает. Толстовка ей велика и сползает, оголяя плечо, не менее прекрасное, чем луна. Билли сидит, пьет кофе и наблюдает за Элис. Она дышит спокойно и медленно. Вот и славно. Время идет. Оно это умеет, думает Билли.