– Можете быть уверены.

Но мне и этого было недостаточно. Я смотрел, смотрел, смотрел…

– Хорошо. Я скажу, если для вас это так важно…

Профессор чуточку рассердился из-за того, что дьявольский огонёк, поблескивающий в его глазах, не смог противостоять моей упёртости.

– Да, я работаю на вашу бывшую невесту. Она попросила поработать над вашими стереотипами поведения…

Наверное, это было как раз то, чего я добивался. Мне было больно от произносимых рыжеватым профессором слов. И все же я не мог заставить себя остановиться.

«Чертова модификация поведения!!!»

– Зачем?

– Она сказала, что вы – неуправляемый человек.

Новые слова чужого человека обо мне самом и о моей личной жизни были очередным ударом в сердце. Казалось бы, я должен был привыкнуть к такому образу действий со стороны моей любимой Наташи, но почему-то не привык.

«Дурак?»

Пустота внутри меня резко углубилась и заледенела.

– Я дурак? – хороший вопрос.

Я надеялся увидеть в глазах рыжеватого профессора капельку сочувствия к моему трагическому уделу. Но в них был только дьявольски игривый блеск.

– Почему?

Мне очень хотелось знать ответ. Однако я не верил в его существование. Я всегда прежде считал такое положение вещей необходимым злом. И поэтому я очень удивился, когда ответ был все-таки мне дан.

– Потому что вы мужчина.

Была очень долгая пауза, в ходе которой мой мозг в очередной раз закипал. Я смотрел на профессора снизу вверх, профессор смотрел на меня. А потом вдруг он сказал:

– Теперь можно.

Я не успел мысленно переключиться, так что лишь позднее осознал, что меня внезапно взяли за руку, выдернули из кресла и повели за собой.

«Черт!!!»

По прошествие десяти шагов, мы оба остановились напротив бело-голубой клетчатой стены и парочку секунд чего-то ждали.

– Чего мы ждём? – вопрос был моей реакцией на скучное времяпровождение. Профессор не ответил. Вместо этого он ткнул в стену правой рукой, предварительно растопырив пальцы.

«Придурок!!!»

Естественно, моей первой мыслью, оценивающей данное телодвижение рыжеватого профессора, была мысль о его неадекватности.

Такое мнение исходило из рациональности моего восприятия мира. Однако мир сумел преподнести мне большой-большой сюрприз.

– Какого?

– Вам нравится?

Одно мгновение и вот уже комната, задекорированная в голубые и белые квадратики, исчезла, растворилась, преобразилась в нечто совершенно противоположное. И мне сразу же стало стыдно за своё предшествующее мнение.

– Как это работает? – спросил я, рассматривая раскинувшийся вокруг нас двоих парк с деревьями, цветами, фонтанами и птичками, – Это какая-то иллюзия? Голограмма?

– Нет. Это самый настоящий сад.

Я снова уставился на человека по имени Ахолай Лес. Мне очень хотелось увидеть в нем признаки шутовства. Но их не было.

– Не в моих правилах шутить, – заявил профессор.

Он словно прочитал мои мысли. И блеск в его глазах…

– Мне здесь нравится.

Не знаю, почему я это сказал. Цель сказанного была мне непонятна. Внезапно мне захотелось это сделать и я это сделал. Вот так просто…

«Или же слишком сложно?»

Тихий шёпот профессора уклончиво определил:

– Я знаю.

Легкий ветерок обдал моё лицо, обоняние почуяло пьянящий аромат живой природы, в глазах слегка защипало от подступающих слез радости, что неожиданно свалилась на мои плечи…

– Здесь проявляются хорошие чувства.

– Именно поэтому мы здесь.

Мягкий ненавязчивый взгляд серо-зелёных глаз действовал на меня успокаивающе. Он словно гипнотизировал, привязывал к ощущениям несказанной радости и в тоже время заставлял мысленно и визуально раздвигать границы зримого и незримого бытия. Я сделал шаг в сторону.

– Хорошо, хорошо, – продолжал подбадривать голос профессора.

Я почувствовал, что в коротких вырванных из контекста фразах есть его особый способ проявлять наставническое поощрение. Однако при всём при этом я вовсе не воспринимал себя ведомым учеником. Меня никто не тянул на сторону своих убеждений, и никто не манипулировал мной, дергая за ниточки. Лишь только был дан небольшой пинок, да и тот не был привязан к какому-либо вектору движения.

– Дальше ты и сам разберёшься.

Наверное, эти слова были сказаны в довесок. Я уловил их краем уха. Но не оценил их. Не придал им значения. Я был уже в недосягаемости…

«О, как прекрасен этот дивный мир!»

Мир вокруг меня и впрямь был великолепен в тот самый бесконечный момент. Конечно, в моей голове не укладывалась мысль о том, каким образом я переместился из офисного здания в лоно девственной природы. Но солнечный свет, играющий в колышущейся зеленой листве яблоневых, вишневых и сливовых деревьев не позволял сосредотачиваться на подобных негативных умозаключениях.

– Какое же это чудо!

Я не шептал. Я говорил, причём настолько громко, насколько позволяли мне мои внутренние директивы безопасного сосуществования с миром зелени, свежего воздуха и брызг воды, направленных в лучезарное поднебесье.

– Неземное!

– Божественное!

Рыжеватый профессор Ахолай Лес не попадал в поле моего бокового зрения.

Его рыжеватые волосы, рыжеватая щетина, овальное лицо с мешками усталости под глазами существовали вне зоны досягаемости моих органов чувств. Конечно же, это можно было легко исправить поворотом головы. Но поворачивать голову было невыносимо лениво, потому как можно было что-нибудь да пропустить и не увидеть, не запечатлеть в светлой памяти. Например, как маленькая птичка желто-фиолетового окраса игриво скачет с одной ветки на другую, периодически останавливается, грациозно кивает головой с маленьким зелёным хохолком на макушке, детально вычищает перышки красноватым клювом, выдаёт странные песнопения:

– Тирак-тирак-тирул-кусу…

Или же, как небольшая пушинка сначала путается в зеленой листве, затем вырывается из её плена резким порывом тёплого ветерка, вздымается ввысь, а затем, попав под водяной обстрел фонтана в виде огромной вечнозеленой лиственницы, становится слишком тяжелой для полетов и аккуратно приземляется на траву сочного изумрудного цвета.

– Изящно!

Да, я не видел профессора. Зрение было занято куда более интересными вещами. Но я знал, что он рядом. И он сам не забывал напоминать о себе редкими эпитетами, произносимыми украдкой.

– Замечательно.