— Знаем, супруг мой, — мягко подтвердила Серена, которая сидела за спиной мужа и перебирала его волосы. — Если мы ничего не сделаем, Туре осталось несколько часов.

— А если бы наши дети не поддержали стихийных духов своей кровью, то и этого времени бы не было, — прорычал Хозяин Лесов. — Но сейчас, даже если они отдадут всю кровь, это не спасет наш мир. Да я и не позволю этого. Я уже раз держал Туру, когда ей грозило уничтожение, — и он взглянул на Красного, который кивнул со смесью раздражения, благодарности и тоски. — Я есмь твердь ее, ее сила. Смогу и сейчас продержать до возвращения Черного.

— Но мы останемся без твоей секиры, брат, — недовольно рявкнул Красный. — Разве можем мы терять хоть кого-то из бойцов?

— Твоя ярость понятна мне и отзывается жаждой боя. Но другого выхода нет. Если не сейчас, то во время боя с чужаками кому-то придется держать мир. Вы с Черным только вдвоем чуть не разрушили Туру, а нам предстоит бой вдесятеро мощнее. Опора нужна, брат. Я бы с гордостью встал в бою рядом с тобой, но вы и вчетвером достаточно сильны, чтобы справиться с врагом без меня, — ответил Бер мрачно.

— Идти должен тот, кому осталось меньше всего до перерождения, — вмешался Инлий. — Не ты, Серена, потому что ты не только так же сильна, как каждый из нас, но еще и даешь нам силы.

Богиня с нежностью улыбнулась ему под ревнивым взглядом Красного.

— И не ты, Красный, потому что к нам идет Война, и ты должен быть здесь, чтобы встретить того, кто равен тебе по сути.

— Я бы и не пошел, — проворчал Воин недовольно. — Пропустить величайшую битву в моей жизни? Никогда!

— И ты, брат мой, — обратился Инлий к Желтому, — ты — равновесие, и лучше всех бы справился с этой задачей. Но и я смогу — ведь крепость и связь пространства — это моя вотчина. Я бы с радостью опробовал на врагах свои клинки и плети, но я давно уже подошел к грани — слишком часто вмешивался в дела людей. Чувствую, что еще толчок, еще одна ошибка, и упаду я в смертную жизнь.

— Нет, брат мой, — отозвался Ши, с печалью любуясь золотым кружевным куполом. — Ты прав и неправ. Ты силен, но только я смогу держать мир на грани, давать Туре ослабнуть, но так, чтобы она не развалилась, а порталы не схлопнулись. Мне тоже хотелось бы встать рядом с вами в битве, но кому-то придется сохранить и держать для вас поле боя и сохранить для Черного проход к нам. Мне нужно идти, — он чуть склонил голову, и супруга ласково погладила его по голове, пропустила черный шелк волос сквозь пальцы.

— Подожди, возлюбленный мой, — попросила она. — Нам есть, чего ждать.

Они вновь глянули вниз, на закрытый золотым вьюнком портал, на вязь трещин, которая уже расчертила Йеллоувинь и половину Бермонта, достигла Милокардер, потекла по Рудлогу и Пескам.

— Чем дольше мы ждем, тем сильнее слабеет Тура. Тем вероятнее, что последний портал откроется раньше, чем через шесть дней, — напомнил Ши мягко. — А тому, кто несет в себе Черного, нужно успеть дойти до него прежде, чем выйдут наши враги.

— Но если вернуть кусочек нарушенного когда-то равновесия, — проговорила богиня, глядя вниз и улыбаясь, — то и тебе станет легче, мое спокойствие. Ты успеешь. Только ты и успеешь.

Смотрели за движением трещин и остальные боги — Инлий с надеждой, Зеленый с интересом. Красный крякнул и поднялся на ноги, склоняясь над прудом.

— Неужели мой долг наконец-то будет выплачен, — грохотнул он, и нетерпеливый, подгоняющий гром прокатился над горами.

Белый тоже поднялся, азартно играя ветерками. Он несколько раз двигал рукой, будто собирался что-то послать вниз, на Туру, но спохватывался и только нетерпеливо щелкал себя по боках змеиным хвостом, похожим на закрученный мощный смерч.

— Сколько людей погибнут, — сказал он, морщась. — Хороших, добрых людей. Кто бы дал им знак? Кто бы помог им?

— Нельзя, — выдохнул Желтый. — Никому из нас нельзя сейчас помогать людям. Даже малейшее вмешательство может отправить любого из нас на перерождение. А если и нет — то сила наша может пригодиться во время боя или после, чтобы восстановить планету. Нельзя, братья мои и сестра. Только если сами люди оплатят помощь исполнением обета или аскезой, как твоя дочь, Иоанн.

Воин бросил взгляд в сторону Иоаннесбурга и промолчал, но в глазах его замерцали горделивые молнии, и он стал похож на строгого, жесткого, но справедливого отца.

— Что же, будем уповать, что наши дети смогут сделать больше, чем мы, — сказала богиня, наблюдая, как сеть трещин перелилась через Милокардеры, достигла моря — и через несколько минут и Маль-Серены. — Они чувствуют мир. До встречи, возлюбленный супруг мой. Я пригляжу за твоими садами, пока тебя нет.

Тонкий, черноволосый Ученый с изяществом потянулся к супруге, целуя ее в лоб, и поднялся, как гибкое деревце в белых одеждах.

— Когда вы позовете меня обратно, я хочу, чтобы вас было пятеро, — проговорил он, прикрыв глаза. — И Тура была так же прекрасна, как до войны. До встречи, братья мои и жена.

Он сошел на Туру, пролившись вниз желто-фиолетовой туманной рекой равновесия, неизмеримо протяженной, водопадом гармонии, мощным и быстрым, как стрела. Не достигая поверхности земли, лента эта за несколько секунд многократно обвилась вокруг Туры, сплетаясь, как самая прочная в мире сеть, а затем проросла внутрь множеством граней, соединившихся в центре планеты, создавших в ней, вокруг нее еще один каркас наподобие топаза. Этот каркас и был равновесием, и был самим Желтым — который сутью своей скрепил мир, на время воссоединившись со своей стихией.

Трещины, расходящиеся от места гибели императора, уже идущие по океану к огненному материку Туна, вмиг остановились. Но порталы оставались открытыми, и Тура не перестала слабеть — но уже без опасности развалиться на части.

Милокардеры, ночь с 30 апреля на 1 мая

Люк

В самом широком месте Милокардер, там, где горные вершины наступали друг на друга, упираясь плечами и не оставляя места зеленым долинам, где никогда не таял снег, ледники текли как реки и десятками лет