Одно хорошо в опасных гиперпрыжках: дестроер «Троян» быстрей окажется на Аламее, а она, Елена, впервые посетит одну из самых комфортабельных планет в созвездии Лебедя. Райский уголок!

«Стоп! – оборвала поток «внешних» мыслей молодая женщина-инструктор. – Никаких пляжей! Думай о своем бластере».

«Троян» должен был прибыть в райское место инкогнито, под видом океанского лайнера. Белоснежный красавец легко трансформировался в космический истребитель или субмарину с термоядерными боеголовками на борту.

К чему эти горы оружия, если о террористах уже лет двадцать никто не слышал? Вот потому и не слышал, что горы…

Прикрыв глаза, Елена представила во всех деталях свой ВL-0,8.

«Оружие – оно как мужчина: никогда не стоит расслабляться, иначе окажешься не у дел», – говорила подруга Елены по училищу Ирина Краско.

Девять лет назад бластер в руке Ирины отказался стрелять. Полицейский бластер со стандартным для стражей порядка допуском 0,4 Ag. Дело в том, что в тот момент, когда Ирина лицом к лицу столкнулась на площадке тренажера с условными торговцами «чистым», без допуска, оружием, девушка узнала в преступнике своего бывшего парня, ну и показала «отказной» уровень агрессии 0,41 Ag. Почему? Это до сих пор оставалось для Елены загадкой. Парень был обходительный, вежливый, расстались они с Ириной без скандала. Ну, не сложилось, так что теперь – человека убивать?

Система ДОКа заблокировала магнитный клапан в камере сгорания бластера Ирины. Ее бывший парень открыл огонь и заляпал ее краской с головы до ног. Поделом.

Елена опустила планку предохранителя. Фиксирующий зубец с щелчком встал в гнездо. На плазменном накопителе загорелся индикатор: «зеленый». Допуск разрешен. Пользователь, то есть Елена Ракитина, показала уровень агрессии 0,22 Ag. Процедура заняла одну сотую секунды. Теперь можно приниматься за пирог и кофе!

Елена вскочила с пола:

– Доброе утро, дурачок.

Имя бластеру девушка еще не придумал. Прежнего звали Ромео. Жалко, конечно, но пришлось Ромео сдать. Подвернулся необстрелянный «дурачок» в корпусе от столичного дизайнера… Ладно, она сделает из него достойного защитника. Сурового вояку. Он себя еще покажет. Зарядная панель мощнее, подсоединяется подствольный подъемник с крюком-кошкой. Лишь бы не пристало «Дурачок».

– Нервничаю из-за конфет, дурачок. – Елена обычно укладывалась в надежные две десятых агрессора. – Вернусь на Землю толстухой, ты как думаешь?

Бластер весело отливал новеньким покрытием. Да, с шоколадными трюфелями на каждое утро они реально подставлялись.

Елена поставила бластер на предохранитель. Откусила от пирога и потянулась к конфете. На руке завибрировал коммуникатор. Сервер «Гелиоса» скинул сообщение, Ракитину вызывал капитан. «Зал мультисимулятора». Значит, очередной экзамен.

Покинув каюту, Елена быстро зашагал по плавно изгибающемуся коридору второй палубы.

У тренажера уже собрался экипаж «Трояна». Один оператор дестроера, собственно носитель управляющего роботом нейрошлема, и два его дублера. Элита космодесанта, они занимались дыхательной гимнастикой. Парни готовились. Дестроер не бластер – имел ступенчатый допуск, но это в управлении, в огневой мощи срабатывал стандартный моментальный отказ.

– Вы здесь, чтобы экзаменовать экипаж «Трояна» на допуск к дестроеру, – сказал Елене капитан. – Но сначала мы должны проверить вашу компетенцию.

Инструктор Ракитина сохраняла спокойствие – проводя испытание, капитан действовал строго по инструкции. Когда перед Еленой раскрылась сфера симулятора, девушка лишь произнесла про себя главный постулат холодной нейтрализации: «Я – самый главный агрессор!»

Ей было даже интересно: что ей приготовил капитан, какую реальность?

Мультисимулятор принял размеры кабины пилота, как только Ракитина опустилась в кресло программно-аппаратного комплекса. На голову девушки надвинулся шлем, в правом предплечье кольнуло. Шприц-пистолет в спинке кресла вколол в мышцу порцию МС-1 – препарата, вводящего испытуемого в состояние суженного сознания. Перед Еленой загорелись панорамные мониторы, копирующие панельные приборы летательного аппарата. Заработал вибропривод кресла, имитируя взлет. Ракитина пока не обращала на это внимания, проваливаясь в состояние полусна. Затем аппарат вызвал резкую фокусировку на передаваемой пилоту информации об его новом «я». В следующее мгновение разработанные капитаном легенда и новая «личность» Елены почти полностью вытеснили прежнюю Ракитину.

Открыв глаза, Елена увидела, что сидит за штурвалом стратегического бомбардировщика В-29, который она сама назвала в честь своей матери – «Энола Гей». Сквозь шум двигателей в наушниках прорезался голос пилота самолета сопровождения. Сверкая фюзеляжем, второй бомбардировщик шел слева над облитыми солнцем облаками:

– Как дела, Полина?

– Отлично, – ответила Ракитина. – Облачность уходит.

Ее не смущало, что кресло второго пилота пустовало, а остальной экипаж – штурман, радист, стрелок, бомбардир, бортинженер и другие – не выходил на связь. Елена-Полина вела бомбардировщик в одиночку. Более того, кнопка сброса «Малыша» – ядерной бомбы мощностью двадцать килотонн, находилась не на щитке бомбардира, а рядом со штурвалом Ракитиной.

В режиме сужения сознания любые обстоятельства заданной легенды, пусть самые нелепые, воспринимались проходящим испытание человеком как данность, словно в очень ясном сне.

Некоторый дискомфорт все же возник у Елены при взгляде на подрагивающие стрелки допотопных приборов контроля работы двигателя, указателей скорости и ускорения. Часы, вариометр, компас, указатель поворота и скольжения… не было самого главного. Ракитина не могла объяснить ощущение, но она словно летела голой.

– Где допуск? – спросила Полина.

– Забыла, какое сегодня число?

Полина помнила: 6 августа 1945 года, но ей все равно было не по себе.

На самом деле с Ракитиной говорил капитан, который не особо долго трудился над вводными к заданию. Виртуалку восстановили по хронике, то есть загрузили самую простую. Каждый космодесантник начинал курс холодной нейтрализации с биографии американского летчика Пола Тиббетса. Сознание Елены независимо от капитана добавило в антураж недостающие детали. Правда, Пол стал Полиной.

Самолет-разведчик передал: «Бомбите первую цель». Небо расчистилось, и Ракитина увидела Хиросиму.

«Бомбите?» Мирный портовый город?

– Где допуск?

У Елены в голове не укладывалось. С допуском никакой дилеммы выполнять или нет подобный приказ просто не возникало. То есть с ДОКом приказ убить четверть миллиона мирных жителей был бы невыполним изначально. Ты можешь невозмутимо представлять вместо города, который уничтожишь, схему, можешь дистанцироваться от жертв, но твой мозг совершенно независимо выдаст настоящее твое состояние. Первое же сканирование лобных долей зафиксирует немыслимый всплеск агрессии. Массовое истребление есть массовое истребление. Убийца может быть уверен, что спасает других: необходимое зло, долг, присяга, но ДОК не обманешь. Никакая холодная нейтрализация не компенсирует…