— Потому что ты сбежала, — говорит он тихо, словно не хочет, чтобы наш разговор услышали другие.

Я деланно хмурю брови.

— Зачем мне сбегать?

Таво указывает на Сьювэла, а затем на меня.

— Кто твой новый дружок, Фэллон?

Солёный ветер нагибает высокие пальмы, растущие вдоль ворот, и поднимает высвободившиеся прядки моих волос.

Я завожу непослушные прядки за ухо.

— Он распорядитель моего коня.

— Правда? — брови Таво взлетают вверх. — С каких пор у тебя есть конь?

— С тех пор, как я решила съездить в Тареспагию, чтобы познакомиться со своей прабабушкой перед тем, как король бросит меня змеям. Я подумала, что было бы неплохо увидеться с ней хотя бы раз в жизни.

Напряжение полностью исчезает с прекрасного лица принца.

— Фэллон, — выдыхает он моё имя, и это похоже на ласкающий вздох. — Ты не умрёшь.

Нет, не умру. Потому что я не планирую плавать в Марелюсе.

— Вы проделали весь этот путь верхом, Принчи?

Ропот стучит копытами по земле, так как ему, видимо, не терпится тронуться в путь.

— Я… — он сглатывает. — Я прибыл по морю.

Он изучает моё лицо своими проницательными глазами.

— Тропа, которую обнаружил капитан, оказалась затоплена.

— Так вот почему земля задрожала после того, как я взобралась на гору!

Несмотря на то, что скоро между Данте и мной не будет секретов, мне необходимо держать кое-что в секрете, пока Морргот не сделается цельным.

Данте так тщательно меня осматривает, что я начинаю беспокоиться о том, что он может уловить слишком быстрое биение моего пульса.

Спустя мучительную минуту, он отводит от меня взгляд и переводит его на Сьювэла, который почтительно опустил глаза вниз, как того и ожидают от людей.

— Да.

Я всегда умела врать, но я чувствую себя коварной, когда лгу Данте. Как бы мне хотелось отвести его в сторону подальше от его спутников и посвятить его в секрет о том, что три ворона скоро изменят нашу жизнь.

Длинные рыжие волосы Таво дико развеваются вокруг плеч.

— Видела ли ты что-нибудь интересное во время своего путешествия?

Неужели Таво спрашивает меня о Небесном королевстве, о котором никто не говорит?

— Деревья. Облака. И снова облака. В Монтелюсе много облаков.

Я чуть не совершаю ошибку и не рассказываю им о засаде, но тогда мне пришлось бы признаться, что я в курсе того, что за меня назначена награда.

— Это всё, что ты видела? — янтарные глаза Таво горят сомнением.

Я сжимаю губы. Стоит ли мне рассказать им о птичьем королевстве или прикинуться дурочкой? Я снова смотрю наверх в надежде, что Морргот поделиться со мной своим мнением касательно этого вопроса.

«Упомяни про него. Его трудно не заметить».

Отлично. Я уже готова ответить Данте, как вдруг все внутри меня замирает. Я не спрашивала Морргота вслух, а это значит… Он может читать мои мысли?

Одно дело — говорить у кого-то в голове, но подслушивать чужие мысли без спроса? Это… это… Я чувствую себя одураченной. И глупой. И разгневанной. О, как же я разгневана.

«Мы обсудим это потом, Фэллон».

«О, клянусь твоей лохматой задницей — мы это обсудим».

— На что ты смотришь? — вопрос Данте заставляет меня позабыть о моей ярости.

Сейчас я, может быть, не самый преданный поклонник ворона, но он всё ещё мне нужен, поэтому я говорю, сквозь стиснутые зубы:

— На звёзды. В этой части королевства они ослепительно яркие.

Искристые глаза принца снова находят мои.

— Ярче, чем на нашей стороне?

Мои челюсти всё ещё крепко сжаты, поэтому слова, которые я произношу, звучат сдавленно:

— Может быть, не ярче, чем на Исолакуори, но точно ярче, чем в Тарелексо.

Данте изучает меня, словно пытается проникнуть в мою голову сквозь выстроенные мной стены. И я делаю всё возможное, чтобы ещё больше их укрепить.

— Не могли бы мы продолжить этот разговор в поместье моей семьи? Я забыла плащ, а воздух уже холодный.

Его взгляд опускается на мой подбородок, движется по ключицам и обнажённым плечам. И хотя я всё ещё потрясена скрытым талантом Морргота, я не могу не содрогнуться при виде пристального взгляда Данте и той искры, что вспыхнула в его глазах.

Возможно, он и приехал с другой женщиной, но он явно не равнодушен ко мне.

Он проводит пальцами вдоль золотых пуговиц своего белого кителя, расстёгивая их по одной. Затем он направляет коня в сторону Ропота, сбрасывает с себя своё элегантное одеяние, отпускает поводья и наклоняется в седле, чтобы накрыть мои плечи тяжёлой белой тканью.

Его солёный запах с примесью мускуса поднимается от воротника… он так мне знаком. Я глубоко вдыхаю, позволяя ему проникнуть внутрь меня и успокоить мои нервы.

Данте оказывается рядом со мной, его нога прижата к моей, он не сводит с меня глаз.

— Ты напугала меня, Фэллон.

Его пылкий шепот заставляет всё вокруг нас исчезнуть — все запахи, все цвета, всех присутствующих.

Неожиданно меня совершенно перестает заботить то, что Морргот меня обманул. Если ворон сделает Данте королём, а меня — его королевой, он может сколько угодно меня обманывать.

Ропот кусает за круп коня Данте, и тот ржёт от боли.

— Ропот, — отчитываю я своего жеребца.

Я уже собираюсь спросить у него, что на него нашло, как вдруг понимаю, что это не «что», а «кто».

Мне очень хочется бросить сердитый взгляд на небо, но я решаю не поднимать глаза и вместо этого подумать что-нибудь ужасное о вороне.

«Тебе лучше поспешить, Behach Éan, так как ты не получишь свой трон, пока я не стану цельным».

Прозвище, которое он мне дал, начинает по-настоящему меня раздражать.

— Фэллон?

Бороздка между бровей Данте говорит мне о том, что он уже не в первый раз называет моё имя. Он кивает на раскрытые ворота.

Мне даже не приходится пришпоривать Ропота или трясти за поводья. Мой конь, как всегда, знает, что делать.

Когда мы заезжаем на территорию Тареспагии, мои челюсти начинают расслабляться, а раздражительность испаряться. Но это не значит, что я готова простить ворона.

Не отрывая взгляда от песчаных укреплений, окружающих поместья чистокровных фейри, я решаю по полной использовать умение ворона.

«Раз уж ты умеешь читать мысли, Морргот, расскажи-ка мне о мыслях, которые крутятся в голове у Данте. Считает ли он, что я вру?»

— Почему ты не приехала ко мне? — говорит Данте, останавливая своего коня рядом с моим.

В отличие от улиц Сельвати, целый табун лошадей мог бы пронестись плечом к плечу по этому проспекту.

Я