Чем они вычурнее, тем больше у них петелек, лент и крошечных крючочков, созданных для крошечных пальчиков. С другой стороны, женщины, которые носят эти модные платья, имеют целый штат эльфов и полукровок, которые их одевают и которые никогда никуда не спешат.

«У Сьювэла нет женщины. И если ты не хочешь стать его женщиной, я советую тебе попытаться одеться самостоятельно. Если окажется, что ты не сможешь зашнуровать своё собственное платье, я тебе помогу».

— Обычно отношения начинаются, когда кто-то помогает тебе раздеться, а не одеться, — бормочу я себе под нос. — Но я не ожидаю, что какая-то птица в курсе того, как выглядят ухаживания среди людей.

Я кладу простынь обратно на кровать, беру платье и надеваю его через голову. Шёлковая подкладка ощущается как прохладный лосьон на моей чистой коже.

— Он случайно не принёс мне нижнее белье?

«Я принесу тебе постиранное».

Морргот превращается в тень, которая проходит сквозь дверную раму. Классный фокус! Интересно, все ли вороны умеют менять консистенцию своего тела, или это очередное умение, которым обладает только король их вида?

Когда он снова появляется, умудрившись открыть дверь когтями, у него в клюве зажато моё нижнее бельё. Он роняет его на кровать, словно гнилое мясо, после чего прижимается телом к двери и закрывает её с громким щелчком.

Я просовываю в бельё сначала одну ногу, затем вторую. Ткань сухая и мягкая, и хотя порошок как будто сделал её жестче, я рада, что оно чистое. Когда бельё оказывается на месте, я начинаю затягивать шнурки, которые призваны держать жёсткий топ-бюстье.

Мои плечи начинают болеть от всего этого скручивания и затягивания, но я довольно неплохо справляюсь. Могла ли я затянуть его ещё крепче? Да. Имеет ли это какое-либо значение? До тех пор пока корсет пребывает в вертикальном положении — нет.

«Ещё крепче. Я вижу твою грудь».

Я провожу ладонями по дорогой ткани и поднимаю взгляд на ворона.

— Почему ты вообще смотришь на мою грудь?

Морргот слетает со своего насеста и исчезает за моим плечом. Несколько секунд спустя, холодный порыв ветра прижимается к моей спине. Это ощущение кажется мне смутно знакомым. Это ощущение создают его перья или его дым?

Я разворачиваю голову. Чёрные клубы дыма окрасили бархатный лиф и закручиваются вокруг толстого чёрного кружева.

Что-то с силой тянет за шнурки, воздух вырывается из моих лёгких, грудь расплющивается, а мои больные соски врезаются в ткань. Что-то снова тянет за шнурки и снова лишает меня воздуха. Ворон работает тихо, прилежно и демонстрирует такое проворство, которое я никак не могла ожидать ни от его птичьего обличья, ни от дыма.

«Готово».

Прохладный дым его тела скользит по моим ключицам, и я готова поклясться, что чувствую, словно по моей коже проходятся пальцы, нежные, но сильные, изящные, но твёрдые.

Я содрогаюсь, а потом делаюсь совершенно неподвижной, потому что руки, которые разминали моё тело в моих снах, кажутся удивительно похожими на эти. Моя плоть вспыхивает, после чего меня охватывает внезапное замешательство.

Неужели это он делал мне массаж? Этот вопрос вертится на кончике моего языка, но так и не срывается с него. Это слишком абсурдно и совершенно нелепо.

«Я, может быть, и затянул твой корсет, но не до такой степени, чтобы ты не могла дышать».

Его дым обвивает мочку моего уха, заставив меня снова содрогнуться.

— Что?

«Ты перестала дышать».

Я и раньше чувствовала смущение, но не до такой степени. Я отворачиваюсь от бархатной прохлады, исходящей от тела Морргота. Замешательство переполняет мои вены. Он снова принимает обличье птицы, и я тут же отвожу взгляд, пока он не успел разгадать мой безумный ход мыслей.

«О чем задумалась, Behach Éan?»

О миллионе вещей, и большинство из них связаны с вороном и моим сном. Несмотря на то, что я не очень хочу идти на бал, я неожиданно рада тому, что окажусь среди себе подобных.

— Данте приедет на пир?

«Корабль принцессы Глэйса пришвартовался в бухте около часа назад. На нём был твой принц».

Мои глаза округляются.

— Он приехал вместе с ней?

«А чему ты так удивляешься? Люс полон слухов об их связи».

Мне кажется, что мои рёбра раскололись на части и проткнули мне сердце.

— А ещё ходят слухи, что я умею общаться со змеями, — огрызаюсь я и иду к двери. — Но мы оба знаем, что это полная туфта.

«Разве?»

Я останавливаюсь в дверях и пристально смотрю на Морргота.

— Единственное животное, с которым я могу разговаривать, это ты.

Его зрачки сужаются.

Каким бы мелочным он ни был, но сейчас он ударил меня по самому больному, так что я решаю, что будет справедливо ответить ему тем же. Ведь больше всего на свете это существо ненавидит, когда его низводят до его первобытной сущности.

Я прохожу через дом Сьювэла в сторону заднего двора, где меня ожидает Ропот, как вдруг Морргот говорит:

«Ты забыла, что ты дочь Кахола, Фэллон, а он был точно таким же вороном, что и я».

Когда я разворачиваюсь, моя грудь вздымается, а платье развевается вокруг моих ног.

— И что? Он мог перевоплощаться в болтливую чёрную птицу с железными когтями и клювом?

Морргот взлетает над моей головой, приподняв мелкие пряди волос, обрамляющие моё лицо, которое теперь повернуто к небу. Я ожидаю, что он мне ответит, ведь он любит озвучивать свои мысли. Но он ничего не говорит, пролетает мимо меня и исчезает в темноте.

Его молчание задевает меня.

Но ведь люди не могут превращаться в животных… так ведь?

ГЛАВА 59

Я чувствую присутствие Морргота, хотя и не видела его с тех пор, как мы покинули дом Сьювэла. Этот добрый мужчина ехал рядом со мной в течение последнего часа, но мы мало разговаривали, потому что улицы заполнены сплетниками.

По крайней мере, так он мне сказал.

Большинство людей выглядят слишком занятыми и измождёнными, чтобы подслушивать, хотя практически все они глазеют на нас, когда мы проезжаем мимо. И это заставляет меня чуть крепче сжимать поводья Ропота.

Интересно, что они думают обо мне в этом бархатном платье?..

Хвала Котлу, что мой спутник — один из них. Перешептывания раздаются за нашими спинами, но в них больше любопытства, чем зависти.

Женщины поднимают глаза от белья, которое они берут из кучи одежды и из которого выжимают коричневую речную воду. Пенистый поток струится в сторону купающихся мужчин, которые смывают грязь со своих лиц, перемазывая их ещё большим количеством грязи, параллельно