– Не убивайте…

– Прекрати выть и отвечай на вопросы или я начинаю делать тебе больно.

– Хорошо, я понял, понял! Прошу, я сделаю всё, что скажете, я буду вашим псом, я никогда больше вас не предам, только сохраните мне жизнь, – водитель был в отчаянии и выговорил всё это скороговоркой, надеясь, что Павел не станет его перебивать и не выстрелит.

Гронин позволил себе на секунду изумлённо вскинуть брови, будто не мог поверить в то, что слышал. Этот наивный болван, стоящий на коленях, реально верит, что может выжить? Что Павел поверит ему? Мда…

– Всё сделаешь, да? Ладно. Но это потом. Пока что расскажи мне всё, что знаешь о подполье. Кто им руководит, кто в нём состоит. Я хочу услышать от тебя всё. И тогда, если твоя информация совпадёт с моей, и я пойму, что ты не лжёшь, возможно, я позволю тебе ещё пожить.

Сразу после этого водитель начал говорить.

4

Взбучка? Темпераментное, равномерное покрытие матюгами толстым слоем? Или просто выговор? Что из этого его ждёт? От Родионова можно ожидать чего угодно. Андрей уже неплохо успел изучить его за всё время, что провёл в организации из «Убежища», и видел всякое в его исполнении. Первое было самым неприятным и болезненным, поэтому больше всего парень страшился именно этого. Однако ни один из вариантов в итоге не сыграл.

Родионов сидел у себя в палатке за знакомым Андрею по прошлым посещениям пластиковым столом, и встретил Романова с угрюмым и не предвещавшим ничего хорошего выражением лица. Искривив правый угол губ, он смерил Андрея взглядом из-под бровей, и Романов, переживший бои, плен, допросы, окружение и самоуничтожение лаборатории, под этим взглядом внутренне напрягся и даже немного затрепетал.

Он доложил о прибытии и молча ожидал, когда его начнут песочить, но поскольку Макс сидел на месте и не спешил подниматься, теоретически возможное физическое рукоприкладство Андрей пока отложил на потом. Возможно, Макс пожалел его, увидев в каком паршивом состоянии находится лейтенант. Но почему он так долго молчит?

– Выпить бы, – устало бросил Макс, даже не кивнув на приветствие Андрея. – У Черенко есть?

Опешивший лейтенант не сразу смог выдавить ответ. Всякого он ожидал, но точно не этого.

Черенко был известен своей любовью к алкоголю, а Бодяга, который был вторым сержантом во взводе, являлся самым знаменитым самогонщиком в «Убежище». Он и в «Анархисты»-то попал как раз по той причине, что появился серьёзный риск нарваться на всяческие кары, которые Гронин обещал обрушить на голову самогонщиков. До того их долго крышевал Родионов, но в конце концов даже ему за это влетело.

«Неужели он думает, что сейчас у Толи со Стёпой тоже всё налажено? Не-е, вряд ли. Скорее всего, рассчитывает, что у них может быть «НЗ». Но это вряд ли – я бы уже знал и залил им этот «НЗ» в задницы», – быстро пронеслось в голове у Андрея, когда замешательство прошло.

– Думаю, у них нет, – немного неуверенно сказал он.

– Думаешь? – тут же вцепился в слово Макс. – То есть, точно ты не знаешь, да?

Что-то он уж больно рьяно вцепился. Из-за этого Андрей засомневался, что его интерес исходит из желания выпить. Уж не хочет ли подполковник добавить к его промахам ещё что-нибудь в довесок?

– У них точно нет, – на этот раз вполне уверенно заявил Андрей.

Выражение лица Родионова стало заметно кислее.

– Ясно. Херово…

Романов на это никак не отреагировал.

– Ладно. Рассказывай давай. С чувством, с толком, с расстановкой, с деталями. Но без всякой херни, понял?

Андрей слабо понимал, что Макс имеет в виду под «хернёй», поэтому просто кивнул и стал рассказывать обо всём, что произошло с момента, как он решился нарушить приказ и до того, как выбрался из недр объекта. Родионов слушал внимательно, но выражение лица у него как было кислым, так и осталось до самого конца рассказа. Ни одного вопроса он тоже не задал, что Андрея сильно удивило.

Когда он закончил, Макс лишь вздохнул и впервые отвёл взгляд.

– Баран ты малолетний, – с досадой сказал он. – Просто баран.

Парню после всего пережитого слышать подобное было неприятно.

– Простите, товарищ подполковник, но можно узнать почему? – с обидой в голосе спросил он.

– Да потому что баран! – Макс даже слегка повысил голос.

Он выдержал короткую паузу и снова вперил взгляд в Андрея.

– Нахера ты туда полез – я так и не понял. И судя по тебе и твоему рассказу – ты и сам не знаешь. Что тобой управляло? Любопытство, идеализм, идиотизм… Что из этого? Или всё сразу? Господи, за что мне всё это…

Макс порылся в нагрудном кармане и извлёк оттуда то ли измятую, то ли изжёванную бумажку, которую Андрей с трудом смог идентифицировать, как пачку из-под сигарет. Сигарет в ней не оказалось, и Макс бросил на лейтенанта взгляд, полный нетерпеливого раздражения, будто именно он был виноват в том, что сигареты закончились.

Парень молчал. Пока что всё проходило по самому безопасному для него сценарию, ну, разве что кроме сигарет – эти могли добавить экшена, но Родионов, кажется, снова сдулся, потому что на лицо его вернулось кислое, апатичное выражение.

– Короче так, – заговорил он после длинной, очень длинной паузы. – Собирайте манатки и валите нахрен отсюда, да подальше. Нигде особо не представляйся, разве что совсем прижмёт, и даже рожей старайся не светить, иначе можешь нахвататься очень больших неприятностей.

На лице Андрея были написаны растерянность и изумление. Он не понимал, что всё это значит. Макс заметил его реакцию и тяжело, раздражённо вздохнул.

– Ты сделал очень большую глупость… Не, не глупость, – он сделал короткую паузу, а потом вдруг заорал, – ху. ню ты сделал полную, бл. дь!

Бедолага Романов содрогнулся, но не только от неожиданности, но и от реального страха. Родионов в ярости умел довести до инфаркта кого угодно, хоть и бывал в ярости он очень нечасто. Но сейчас Андрей чётко осознавал, что причины для этой ярости у подполковника явно имеются, просто пока что он ему их не озвучил. Озвучит ли вообще?

Последовала длинная вереница матюгов и оскорблений, иногда разбавляемая союзами и междометиями. За многие из сказанных здесь изречений Черенко с радостью заплатил бы так страстно желаемым сейчас Максом алкоголем. А если бы у Толи его не оказалось – он бы его наверняка нашёл, даже если бы пришлось с боем отбивать его у сектантов.

Когда поток ругательств иссяк, раскрасневшийся от злости Родионов откинулся на спинку раскладного стула и, задрав подбородок, яростно выдохнул. Успокаивался он ещё несколько минут. Андрей в это время стоял, опустив голову, и жалел, что не является магом и не может раствориться в воздухе – из-за бурности беседы её наверняка слышала минимум половина полка, и многие из оскорблений Родионова, вероятно, плотно приклеятся к парню.