Из доклада майора П.И. Яковенко:

«Личный состав ничего не кушал, ввиду того, что У-2 продукты разбросал в районе расположения противника.

…Морозы по ночам достигали 20 градусов. Состояние раненых, которыми были переполнены все воронки, было крайне тяжелым. Обогревать раненых не было возможности потому, что участок нашего расположения просматривался противником. Поэтому был большой процент смертности не только раненых, но и здоровых бойцов. В среднем с 14.01 умирало за день по 10–20 человек… Мы были как заноза в обороне гитлеровцев, и они по нескольку раз в день предпринимали атаки, но мы их отражали… Активных штыков оставалось 30–40 человек. 16.01 гитлеровцы, видимо, решили покончить с нами. На рассвете на район окружения обрушился сильный артиллерийский огонь. Связь со штабом дивизии прервалась в 7.30 ввиду того, что было прямое попадание снаряда в штаб 448-го полка, где находилась радиостанция. При этом убило командира полка т. Саенко, его заместителя по политчасти капитана Никифорова. В течение дня нас неоднократно атаковали немецкие лыжники в маскхалатах с несколькими танками. Отразить эти атаки помогли танки, находившиеся с нами в окружении. В течение 18.01 с 7.30 до 16.00 противник четырежды атаковал окруженные подразделения, находившиеся в воронках на открытой поляне силою до роты с несколькими танками. Ввиду отсутствия противотанковых средств мы легли на дно воронок, а танки «утюжили» нас…

…На летучем совещании командиров было принято решение на выход в ноль часов 19 января. Из-за ярко светящей луны выход задержался на 1 час. Как только луна скрылась, мы двинулись, сбили прикрытие и вышли с небольшими потерями».

Из окружения вышли 140 бойцов, в том числе 122 раненых и больных. 81 человек из состава окруженных были представлены к награждению орденами и медалями [271] .

Дорого обошлась 1-й ударной армии эта частная операция под Цеменой. 177-я танковая бригада потеряла почти все свои танки, и ее управление, передав несколько исправных машин 103-му танковому батальону, выбыло в резерв Ставки ВГК.

Общие потери ударной группировки составили 18 тысяч 400 человек убитыми, ранеными, больными и пропавшими без вести. Было подбито и сожжено 84 танка.

Как всегда в случаях неудач, принято искать виновных. Ставка ВГК на основании докладов своих представителей в армиях заключила, что маршал Тимошенко: а) переоценил возможности противника, это не позволило ему сделать смелую перегруппировку сил и средств и создать решающее превосходство на направлении главного удара за счет ослабления второстепенных участков; б) удары наносились на узких участках и повторялись неоднократно на одних и тех же направлениях, что позволяло противнику быстро стягивать к ним резервы с пассивных участков фронта; в) отсутствовало тесное взаимодействие армий, действовавших на встречных направлениях; г) отмечалось полное пренебрежение к осуществлению оперативной маскировки.

Маршал Тимошенко в свою очередь в приказах от 4 и 12 января 1943 г. указал на основные причины неудачных действий 11-й и 1-й ударной армий. Таких причин было много.

Командиры дивизий, выступая на заседании Военного совета 1-й ударной армии с выводами по боевым действиям, указывали на слабую подготовку пехоты и множество других причин.

Однако признавая правильность высказанных старшими инстанциями причин, обусловивших неудачный исход операции в чисто человеческом плане, крайне важно было бы указать на такие моменты, как тяжелая, смертельная усталость личного состава от многодневных и безуспешных боев, круглосуточное пребывание на местности, на морозе, не имея возможности обогреться, просушить обувь и одежду, указать на отупение чувств, обусловленное отчаянно плохим руководством со стороны командиров всех степеней (солдаты все видят!), многочисленными излишними потерями своих боевых товарищей, и, как следствие, апатия, безразличие, неуверенность в успехе боя, безынициативность младших и средних командиров, отсиживание в воронках, ложные доклады («Ползем!»). И всего этого не могли преодолеть никакие приказы и призывы со стороны старших командиров и политработников.

За неудовлетворительное руководство войсками генерал-лейтенант В.И. Морозов 1 февраля 1943 г. был отозван в распоряжение Ставки ВГК. Были отстранены от командования командир 23-й гвардейской стрелковой бригады генерал-майор С.Н. Александров, начальник штаба и два командира полков этой дивизии, командир 397-й стрелковой дивизии полковник В.А. Кеневич, командир 177-й танковой бригады подполковник М.Я. Головчанский, командир 167-го танкового полка подполковник П.П. Сухоняевский и целый ряд командиров частей и подразделений [272] .

Теперь обратимся к северной стороне «рамушевского коридора», где должна была вести наступление 11-я армия. Пустыня! После неудачных попыток захватить этот укрепленный пункт весной 1942 г., в течение лета 202-я стрелковая дивизия в этом районе перешла к обороне, укрепляла боевые позиции, вела разведку. В конце августа попытки овладеть Пустыней успеха не имели. 17 сентября после двухчасовой артиллерийской подготовки и залпа дивизиона РС М-30 1317-й и 645-й Краснознаменный стрелковые полки в 9.30 атаковали этот укрепленный пункт. Под сильным огневым воздействием они вынуждены были отступить. 30 октября подразделения дивизии блокировали Пустыню с высоты 80.8, была отбита попытка группы немецкой пехоты при поддержке одного танка прорваться в Пустыню.

И наконец, в ноябре эта задача была успешно решена. Вот что пишет бывший командующий артиллерией дивизии Штыкова Герой Советского Союза Ф.Т. Дахновский: «С этого опорного пункта, расположенного на возвышенности, вся местность с нашими боевыми порядками просматривалась в глубину до 10 километров. Передвижение без маскировки в дневное время немедленно засекалось. Однажды я наблюдал, как наш самолет сделал вынужденную посадку и сразу же был обстрелян. В этот день на моих глазах погибли два бойца, которые несли горячую пищу на передовую… Дивизия пополнилась молодыми воинами, получила вооружение, в том числе автоматы ППШ и боеприпасы. Штабы тем временем проводили большую работу, изучая и обобщая разведывательные данные о противнике.

В начале ноября я находился на наблюдательном пункте, оборудованном на церковной колокольне в деревне Свинорой (в деревне Кузьминское. – Прим. автора). Ко мне поднялся лейтенант В.Я. Афанасьев и доложил, что сюда идут какие-то «большие», как он выразился, начальники.

Спустившись вниз, я увидел командовавшего в то время Северо-Западным фронтом маршала Советского Союза С.К. Тимошенко, генерала Г.И. Кулика и поспешил с докладом к маршалу. Однако тот показал рукой на стоящего рядом среднего роста человека в плащ-накидке и сказал:

– Доложите представителю Ставки Верховного Главнокомандования генералу армии Жукову.

Выслушав меня, Георгий Константинович сказал:

– Ведите нас наверх. Посмотрим, что вы с этой колокольни видите.