— Алиска, стой! — Егоров с элегантностью медведя-шатуна оттеснил Ленку в сторону, не обращая внимание на ее возмущенное шипение, и сам осторожно взял ее за локоть. — Ты мне задачку поможешь сделать? Я вообще ничегошеньки не понял…

Алиса за избавление от назойливых старшеклассниц готова была решать задачки даже кладбищенским упырям. Обрадованный Егоров так и пошел рядом с ней. Хорошо, сумку забрать не попытался, вот сплетен было бы на оба класса!

Так они и вышли на улицу: Алиса впереди, за ней хвостом Егоров со Скворцовым, затем Варя Цветкова и другие ребята. Ленка с Олей чуть приотстали.

Дождь, едва накрапывавший утром, усилился и превратился в мелкую противную морось. Вдобавок поднялся ветер. Девочка посмотрела на галдящих одноклассников вокруг и ей остро захотелось домой, к родителям и соколу. И плевать на его настойчивые попытки всех спасти, укараулить и закрыть под замком. Шут с ним, беспокоится же. Хотелось, как ни в чем не бывало, сидеть с ним рядом, смеяться над причудами обоих миров, жуя шоколадные конфеты прямо из коробки. А еще она обещала показать Индре книжку про звезды, которую Василий Иванович написал. Вот сегодня и будет на это время, уроки закончились, уборку сделали еще вчера, а время только одиннадцать, весь день впереди.

— Там это, дружок твой пришел, — прервал ее размышления Егоров, показывая пальцем вперед.

Алиса даже не удивилась. Хотя, внезапно нахлынувшие чувства были противоречивыми: от почти щенячьего восторга («Он пришел! За мной!») до раздражения («Вот зануда, небось, и колья осиновые с собой взял, вдруг чудища нападут?»). Она сорвалась с места и побежала к Индре, стоявшему на уже привычном месте под раскидистой плакучей ивой. Плевать, что там подумают остальные, надо его предупредить, чтобы держал язык за зубами!

Сокол сменил слишком заметную кожаную сумку через плечо на старый папин рюкзак, в остальном выглядел, как обычно — те же джинсы, та же куртка. Только чистые, без единого пятна. Неужели стирку в машинке-автомате освоил? А высушить вещи когда успел?

— Ты меня каждый день теперь караулить будешь? — зашипела Алиса, едва не стукаясь носом в его плечо. — И колья с собой взял, не поленился?

— Не догадался, — огорченным шепотом признался Индра. Казалось, он не заметил ее сарказма. — Только кинжалы. Илона еще спит, но с ней все в порядке, я проверял.

— Хорошо, — вздохнула девочка. — Ты только веди себя естественно и про змеедевок с упырями не болтай, а то вдруг мои одноклассники мимо пройдут и подслушают…

— Эти, что ли? — сокол посмотрел за ее спину и фыркнул. — Они не просто подслушать могут. Они стоят и целенаправленно пытаются слушать, о чем мы говорим. И, судя по обрывкам фраз, которые я слышу прекрасно, у них не получается, и они сильно огорчены.

Алиса обернулась.

Мать честная, да тут целая делегация! Стоят метрах в десяти от забора, с ноги на ногу переминаются, друг на друга зыркают, шепчутся о чем-то. Егоров со Скворцовым впереди, Варя за ними, еще мальчишки из класса, три девочки из десятого… И нос противной Ленки, торчащий над Вариным затылком, аж голову запрокинула, только бы все увидеть. Ну прямо сборище любопытных сплетниц на базаре.

— Они гадости про нас всякие думают, — помявшись с секунду, решила признаться Алиса.

— Ни капли не удивлен, — тихо рассмеялся сокол. — А теперь они пытаются хоть что-нибудь разузнать и еще больше укрепиться в своем мнении. Не дадим же им такой возможности.

Он аккуратно взял подругу за плечо и повернул лицом к собравшимся.

— Привет! — громко сказал Индра ребятам.

Передний ряд навостривших уши вздрогнул. Задние ряды забурлили — Ленка, пихаясь локтями, пробивалась поближе. Скворцов, недолго думая, ткнул Егорова кулаком в бок, громко шепча при этом: «Ты спортсмен, гордость школы, вот и иди!» Даже Алиса услышала и едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

— Эээ… — Егоров, ставший неожиданно для самого себя кем-то вроде дипломата и парламентера в одном лице, густо покраснел. — Это… ты давно приехал?

— Не очень, — спокойно ответил сокол и улыбнулся.

Егоров растерянно захлопал глазами и начал озираться по сторонам.

— Тьфу, дурак, — раздалось за его спиной практически змеиное шипенье. Лена Селезнева наконец-то выбралась вперед.

— Добро пожаловать, — лучезарно улыбнулась она. — Мы всегда рады гостям. Ты у нас впервые?

— Впервые, — кивнул Индра, разглядывая высокую и стройную девицу с длинными светлыми волосами.

Сегодня Лена была в нежно-розовом платье почти до земли, густо украшенном по подолу и рукавам зелеными кружевами. В таком наряде она походила на нежный и хрупкий цветочек в вазе. Алису невольно кольнула зависть. Селезнева не зря имела статус первой красавицы всей параллели.

— И как, нравится у нас? — радушно-заискивающим тоном спросила старшеклассница.

— Очень. Леса у вас красивые, холмы вокруг города… блинчики за углом вкусные. Люди хорошие.

— Ага, хорошие, — тут же набычился Егоров, вспомнив утреннюю обиду. — Телефоны забирают, вернуть отказываются, еще и воспитательным советом грозят.

— Ты опять за свое? — Варя Цветкова не выдержала и отвесила ему подзатыльник. — Хоть бы перед гостем постыдился, позорник!

— А что позорного? Это Гадюковне пусть стыдно будет! — возмутился восьмиклассник, оборачиваясь к зданию школы и грозя кулаком. — Ууу, блин, упыриха старая!

— Упыриха?! — Индра так и подскочил на месте. — У вас в школе есть упыриха?

— Еще какая! — обрадовался новому слушателю Егоров. — Директорша наша, Эмма Захаровна Гайдукова. Гадина, каких мало, вечно орет и на нас, и на наставников, за внешний вид ругает постоянно. И все ей не так! Джинсы запрещает, от них якобы болезни бывают, потому что задница преет, в широких штанах придешь — словно в цирк на работу устраиваться, в рубашке темной — как на похороны, в футболке — как в детский сад, а в короткой куртке — будто на большую дорогу…

— И везде продвигает идею про телесное наказание в школе, — нахмурившись, добавил Скворцов. — Говорит: «Дети без розог — как без пряников!»

— У меня полгода назад сережки с камушками чуть из ушей не вырвала, заставляя снять, — шмыгнула носом Маринка из класса Алисы. — Сказала, что в моем возрасте подобное только неприличные девушки носят, и моим родителям должно быть стыдно, что они такое своей дочери покупают.

Отчуждение между ребятами треснуло и исчезло, как лед на речке по весне. Окружив Индру, они наперебой принялись жаловаться на вредную директрису.

— Телефон жалко, — громче всех бубнил Егоров. — Отправит на утилизацию через два часа.

— Отвратительно, — Индра, слушая рассказы школьников, хмурился все больше. — В моем… моем городе законом вообще запрещено чужие вещи трогать и, тем более, забирать их у других против воли.

— В тюрьму садят? — недоверчиво хмыкнула