полную неурядицу и неразбериху. Мост, между прочим, все еще не был готов. Обрисовав Главнокомандующему тяжелое положение на фронте из-за перевеса сил у большевиков и недостатка у нас патронов, снарядов, продовольствия и т. д., я доложил ему о необходимости немедленно принять то или иное решение и сказал, что наиболее правильным исходом, дающим возможность спасти армию, считаю немедленное оставление Гатчины и постепенный отход, обеспечив свой правый фланг. Рапортом на имя Главнокомандующего я просил назначить следствие по делу о неисполнении генералом Ветренко моих боевых приказов. Главнокомандующий согласился, но следствие так и не было назначено, а впоследствии выяснилось, что все мои приказы исчезли из дел штаба 3-й дивизии. На мой доклад и предложение Главнокомандующий не дал решительно никакого ответа. Поняв это как нежелание с его стороны разговаривать и считаться со мною, я решил, что ничего более для армии сделать не могу, и, еще раз предупредив Главнокомандующего о надвигающейся катастрофе, остался впредь до дальнейших распоряжений в Нарве. В штабе Главнокомандующего начальник штаба генерал Вандам и генерал-квартирмейстер генерал Малявин рассказали мне, что никаких точных указаний и распоряжений от генерала Юденича добиться им не удается. В результате в штабе царили полная растерянность и недоумение. Случайные, разноречивые приказания штаба армии, не связанные никакой общей идеей и планом, еще ухудшали безвыходное положение нашей бедной армии.

А на фронте катастрофа приближалась с каждой минутой, и избежать ее уже становилось невозможно. Части полковника Григорьева, подчиненные непосредственно Главнокомандующему, не получив никаких приказаний ни от него, ни от его штаба, оставив Лугу, отошли на Мшинскую, а не на Красные Горы – Осмино, чем окончательно обнажили правый фланг армии, и неприятель, не задумываясь, из Луги и со станции Преображенская принял движение в тыл корпусу графа Палена. Может быть, еще можно было спасти армию, выделив быстро ударную группу для ликвидации прорыва у Луги; но действовать надо было решительно и энергично, все время сообразуясь с местными условиями и передвижениями противника и парируя каждый его маневр своим контрманевром. К сожалению, генерал Юденич совершенно не понимал гражданской войны и ни в какой мере не обладал качеством, являющимся прямо необходимым для начальника, ее ведущего, то есть решительностью и энергией. Не имея никакого общего плана и не получая никаких указаний, части армии отступали на Ямбург, совершенно не представляя себе, что они будут делать дальше. К поспешно отступавшим войскам примкнула масса беженцев, внесшая в отступление еще больший беспорядок. И все-таки наши отступавшие войска продолжали вести бои со значительно превосходящими силами противника, переходов на сторону красных почти не замечалось, случаи потери обозов и пулеметов были очень редки.

Вместо того чтобы от Волосова двинуть 4-ю дивизию через реку Лугу во фланг наступающим большевикам, как предлагал я, генерал Юденич, совершенно не понимаю почему, предпочел и ее, и 1-ю дивизию провести через Ямбург и Нарву и занять ими позиции впереди реки Плюссы, что дало возможность большевикам без всяких потерь двигаться в тыл нашей армии. Начальник штаба генерал Вандам и генерал Малявин, не получая никаких указаний, совершенно не знали, что им делать и что отвечать на запросы с фронта. Тогда фронтовые начальники стали сами приезжать в Нарву к генералу Юденичу, надеясь таким способом добиться ориентировки и определенных указаний. Но и это не помогло, все приказания шли вразброд, и в армии водворился полный хаос. Когда же около 7 ноября обнаружилось наступление советских войск со стороны Струг-Белы и от Пскова, – в штабе Главнокомандующего началась полная неразбериха. 8 ноября под напором превосходных сил противника генерал Арсеньев сдал Гдов, а 14 ноября большевики обходом заняли Ямбург, и Северо-Западная армия оказалась прижатой к реке Нарове и к эстонской проволоке против города Нарвы. Тем временем изменилась погода и сразу наступили морозы, доходившие до 20 градусов.

Когда положение стало более чем угрожающим, генерал Юденич пригласил меня к себе и просил принять командование группой, оперировавшей к югу от Нарвы, то есть 2-м корпусом и 1-й дивизией. Я, конечно, согласился, хотя и отлично понимал, что исправить положение едва ли представится возможным, о чем и доложил и немедленно отправился на фронт, в Гостицы. Впечатление от фронта было тяжелое: дух солдат сильно упал, толпы голодных, полузамерзших беженцев наполняли все леса между фронтом и эстонской проволокой, целые стада стояли без фуража. Подробно ознакомившись с обстановкой на месте, я приказал 4-й дивизии перейти в наступление в направлении на Выскотку – Кураплешево, а 1-й дивизии на Большие и Малые Рожки и погост Рудной. Отдельной бригаде генерала Ижевского я приказал занимать прибрежную полосу Чудского озера. Находившиеся против нас силы противника были во столько раз многочисленнее и лучше нас снабжены техническими средствами, а наши части настолько устали, что эта последняя попытка перейти в наступление не дала никаких результатов; ни 1-я, ни 4-я дивизии не смогли продвинуться. Убедившись, что дальнейшая борьба невозможна и что армию ждет неминуемая гибель, я поехал в Нарву в штаб просить, чтобы было что-либо предпринято для спасения армии и несчастных беженцев. Отношение к нам эстонцев, предвидевших близкий конец Северо-Западной армии, стало прямо невозможным: они грабили наши обозы, грабили беженцев, не пропускали никого через проволоку на левый берег Наровы и т. д.

Я долго уговаривал и просил генерала Юденича ехать в Ревель, для того чтобы предпринять хоть что-нибудь для спасения армии. Переговоры эстонцев с большевиками вновь возобновились в Юрьеве, и это не предвещало для нас ничего хорошего. Благодаря моим настояниям Главнокомандующим были посланы генералу Лайдонеру две телеграммы. Наконец Главнокомандующий послал меня к генералу Лайдонеру устроить отход армии за реку Нарову. Во время моего пребывания в Ревеле я получил две телеграммы от командиров корпусов для передачи генералу Лайдонеру. Пришлось долго говорить и с генералом Лайдонером, и с эстонским правительством, но все разговоры ни к чему не привели. Генерал Лайдонер сказал, что теперь все зависит не от него, а от правительства; и он при всем желании ничего не может сделать. Правительство же не спешило с ответом. Так не получив никакого определенного ответа, я и вернулся в Нарву. Представители Антанты в Ревеле в этот период мало чем или, вернее, ничем нам не помогали.

Северо-Западная армия, отдав Ямбург, еще сражалась, но участь ее уже была решена, и это были ее последние дни.

Вернувшись из Ревеля, мне наконец удалось уговорить поехать туда генерала Юденича: положение людей на фронте было ужасно, и надо было, пойдя на какой угодно компромисс, хоть что-нибудь предпринять.

1-я дивизия отошла через Скарятину Гору и была