преподносит для размышлений сразу три судьбы трех гигантов русской действительности – Мальцев, Белов, Игошев.

Само письмо Белова написано на данной открытке-фото-портрете.

В нем, к сожалению, писатель не сообщал, приходилось ли ему общаться с Терентием Мальцевым. Тут мне пришла в голову мысль побольше разузнать у Белова о его отношении к народному академику и хлебопашцу, а затем подтолкнуть его написать очерк для последующего экологического сборника «Любитель природы». В своем письме я поставил перед ним наводящие вопросы.

Поздравление Василия Белова: «Ты почти победил…» последовало после того, как он прочел мои выступления в Госдуме, а также статьи из газет о противостоянии с Церетели. С одной стороны, писателя порадовало то, что министр культуры Соколов не побоялся публично выпороть Швыдкого за финансовые нарушения, а, с другой стороны, ему понравился боевой настрой статьи Ямщикова. В письме он не отметил заявление на эту же тему со стороны кинорежиссера Никиты Михалкова, которое я ему также высылал, но по телефону сказал, что оно его вдохновило и утвердило в мысли, что все мы правильно делаем…

Я сам с гордостью воспринял письмо Михалкова в поддержку нашей борьбы с Церетели. Однако за поддержкой к нему обращался не я, а жители нашей борисоглебской деревушки Кишкино. Там летом жили московские дачники, имеющие прямой контакт с известным кинорежиссером, они-то и решили подключить его к борьбе. Тем более, Михалков являлся на тот момент членом Президиума Совета при Президенте РФ по культуре и искусству.

13 мая 2005 года Никита Михалков прислал мне письмо:

«Уважаемый Анатолий Николаевич!

Я получил письмо от Елены Львовны Долбневой, в котором она от имени проживающих в Москве ярославцев, высказывает озабоченность в связи с установкой 3-х монументальных памятников скульптора Зураба Церетели у стен Борисоглебского монастыря.

Госпожа Долбнева написала мне о том, что Вы занимаетесь этой проблемой как депутат Государственной Думы РФ от Рыбинска, в котором в свое время один из моих предков был предводителем дворянства.

Я считаю, что необходимо сохранить ландшафтное окружение Борисоглебского монастыря неизменным и ничто не должно нарушать или «улучшать» его особую вековую духовную атмосферу, в том числе и творения скульптора Зураба Церетели, которого я очень уважаю, но все же, по-моему, нужно соблюдать принцип когда-то продекларированный моим дедом-художником П.П. Кончаловским: «Верный цвет – на верное место».

Последние могут быть по достоинству оценены борисоглебцами, будучи установлены в другом, подходящем для этого месте, согласованном с местной администрацией.

Прошу Вас при решении данного вопроса учесть мое мнение и разрешаю Вам ссылаться на него при переговорах во всех заинтересованных инстанциях.

Желаю Вам удачи!

С уважением, Никита Михалков».

Моя попытка донести позицию кинорежиссера до председателя Союза писателей Ганичева и главы района Почернина обернулась провалом. На словах они уважали Михалкова, а на деле решили не прислушиваться к его авторитетному мнению – в окружении монастыря появились, правда, не три, а два церетелевских колосса – однотипных и искажающих образы русских героев.

Одобрил Белов и мое выступление в Госдуме от 13 мая 2005 года:

«У меня протокольное поручение трем комитетам: по безопасности, по бюджету и по культуре. В последнее время общественность многих городов выражает протест против оцеретеливания культурной среды их городов. Наверное, проблем не было бы или меньше было бы у скандально известного скульптора, если бы эти памятники были высокохудожественными, а не кладбищинскими истуканами. Еще больше беспокоит общественность, что эти памятники всюду дарятся, то есть бесплатные, а, как известно, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Просьба все-таки узнать цену этих памятников, откуда у Церетели такие огромные средства, чтобы дарить разным городам – Питеру, Козельску, сейчас – Ярославской области, еще и Чечне, и Израилю эти бесплатные памятники. Насколько мне известно, заводов у него своих нет. А у крупных, известных скульпторов – и у Клыкова, и у Рукавишникова, и у Чусовитина – таких средств нет. Здесь либо отмываются средства, либо в бюджет залезает господин Церетели. Поэтому просьба к этим комитетам разобраться с дарами Церетели».

Несмотря на уверенность Белова, которую он обрел после прочтения этих материалов и написав мне: «Ты почти победил…», я не ощущал себя победителем. К тому же, Церетели приехал в Борисоглеб на дорогущем иностранном лимузине, огромном, как танк, и сверкающем, будто айсберг из золота, и установил свои бездарные изваяния.

Письмо девяностое

Анатолий Николаевич, побереги сам себя, а жену побереги еще пуще. Я вот каюсь – плохо угождал своей Ольге Сергеевне. Что делать – слишком был горяч и нетерпим.

Сообщаю тебе, что книга «Любитель природы» получена. Спасибо за публикацию моего очерка, в следующий сборник тоже что-нибудь приготовлю, только не торопи.

Художник Игошев пришел к нам с южного Урала, челябинский. Посылаю тебе еще одну репродукции картины «Белая ночь».

С Терентием Мальцевым я встречался разок, говорили о хлебе, о земле, да и тот разговор я забыл начисто.

Кланяюсь Рыбникову. Надеюсь, Церетели затих. Белов.

До свидания. Рука не пишет. Четверг, не помню число. 9 сентября 2005 г.

Самокритичность Василия Ивановича была к месту. Он часто, не желая того, вступал в спор с женой Ольгой Сергеевной, как, впрочем, в дискуссию со многими коллегами и друзьями, и не потому, что считал себя правым, – просто желал донести свою точку зрения, а так как по характеру он был горяч, то и получалось это порой некрасиво. Белов чувствовал, что у меня такой, как у него, характер, потому часто желал мне беречь жену. К моей Гале он относился с большой симпатией, уважал ее и за трудолюбие, и за прекрасное знание русского языка.

В сборнике «Любитель природы» вышел очерк Василия Ивановича «Без вести пропавшие».

В конверте, кроме письма, лежала еще чистая открытка. Это был очередной подарок – фоторепродукция с картины художника Владимира Игошева «Белая ночь». На это раз на ней писатель ничего не начертал. Узнав о моем восторженном отношении к творчеству этого действительно большого и талантливейшего живописца, Белов решил поделиться со мной теми открытками, что подарены были, видимо, ему самим Игошевым.

Кстати, картина «Белая ночь» также была куплена, как и портрет Терентия Мальцева, Государственной Третьяковской галереей.

Мой интерес к Терентию Мальцеву писатель поддержал. Однако сообщил весьма скудные сведения.

Зато в домашнем архиве я нашел небольшую газетную статью, в которой писатель Александр Арцибашев изложил беседу с Василием Беловым о созидательном труде Терентия Мальцева. Беседа весьма давняя, малоизвестная. Но в ней отражено истинное отношение писателя к популярному народному академику.

Белов сказал:

«Истина не новая: подражать кому-либо плохо. И все же,