class="p1">Очевидцы, которые видели эскизы этих работ, не в восторге от них. Говорят, скульптуры похожи как близнецы-братья. Скульптуру инока Пересвета Церетели уменьшил с десяти метров до шести, видимо, по настоянию оппонентов.

Ситуация в поселке Борисоглебский сейчас похожа на ту, что была в Ярославле в 1995 году, когда сподвижники Церетели воздвигли в Ярославле скульптуру Святой Троицы. Отец, Сын и Святой Дух смело воплощены в скульптуре вопреки всем православным канонам. И до сих пор многие ярославцы и не подозревают, что это за три загадочные фигуры, и бросают в священную евхаристическую чашу монетки, и фотографируются в обнимку с одной из тех божественных ипостасей.

Такими скульптурами, как у Церетели, вряд ли можно повлиять на национальное самосознание. Они подавляют своими объемами и брутальными формами и часто вызывают лишь негативную реакцию, примеров тому много. Испокон веков лучшим памятником иноку, затворнику был крест дубовый на могиле. Может быть, Церетели еще придет в голову установить памятники старцам, схимникам, подвижникам, которые всегда были на Руси и молитвами которых до сих пор стоит наша земля. Кому нужны эти гигантские отливки, почитать старцев мы будем и без них. Есть иконы, мощи, молитвы.

Обещают установить скульптуры в Борисоглебском бесплатно, за счет самого Церетели. Но кому нужны такие подарки?

В том же Борисоглебском задумали еще и памятник Дмитрию Пожарскому воздвигнуть. Но, говорят, вроде от этой идеи пока отказались. Наверное, посчитали, что три церетелевских колосса на один маленький поселок – это уж слишком».

Письмо восемьдесят седьмое

Дорогой Толя!

Ты мой друг и Ганичев считается другом тоже. Не знаю, кому принадлежит фраза: «Сократ мне друг, но истина дороже». Мы оба, Толя, попали в беду. Мы оба оказались под перекрестным огнем церетелевцев. Но тут еще и жена О.С. подключилась (сегодня она напишет тебе письмо). Ничего тебе не могу посоветовать кроме этого. Напиши документальный рассказ! Жалею, что свой я уже начал. И написано слишком уже. Жаль бросать начатое. А сюжет такой, что Чубайсиаду мою надо спасти. Я, увы, не Шекспир и не Гоголь, но тоже кой-чего шевелюсь. Тот сюжет и привел к тачанке, не знаю, как выкручусь и как закончу рассказ, пока переименовал его в «Быль». Но это чистая литературщина началась. Планировал одно, а вышло другое (по времени). Я и Ганичеву это бы посоветовал. Но Бог с ним.

Скажи привет Гале и сыну.

До свидания, на которое я все еще надеюсь! Еще поживем, поскрипим.

Все подписанты письма плуты!

Белов.

Если доделаю рассказ-быль – сразу пришлю, хотя Оля еще не совсем освоила этот дурацкий компьютер.

18 июля 2005 г. что ли?

– Годы-годики тикают, как ходики, – говаривал Витя Коротаев.

Вряд ли Ганичев воспринимался Беловым как друг. Во всех письмах он высказывается о нем весьма негативно. На то были веские причины. И даже не то, что Ганичев помешал выходу в Питере собрания сочинений Белова. Просто они были разные по характеру и делам. Один деятельный, другой инфантильный. Один всегда на баррикадах, другой всегда в сытом тылу. Один идет в атаку в полный рост и с открытым забралом, а другой сидит в теплом кабинете и прячется за спинами сотоварищей. Скорее всего, жена писателя Ольга Сергеевна подтолкнула Василия Ивановича написать мне о его дружбе с Ганичевым. Но Белов написал все же не так, он подчеркнул, что «Ганичев считается другом», и добавил: «мы оба оказались под перекрестным огнем церетелевцев».

Мои предположения развеиваются после прочтения последней строки письма, где Белов говорит безапеляционно: «Все подписанты письма плуты!». Он знает, что Ганичев – первый среди подписантов.

Совет Белова написать документальный рассказ про историю установки памятников Церетели и разгоревшейся вокруг этой акции широкой дискуссии я переиначил на свой лад. Вместо рассказа написал, как и подписанты, открытое письмо им. Опубликовал его 16 августа в газете «Золотое кольцо» под заголовком «Не гневите Бога вымыслами»

Адресовано оно было, конечно же, В.Н. Ганичеву:

«Уважаемый Валерий Николаевич!

Мое неприятие творчества скульптора Зураба Церетели никоим образом не означает, как вы с товарищами пишете мне в открытом письме, покушения на авторитет церкви. Подобное упрощенное представление – кто против Церетели, тот против церкви – должно теперь подвигнуть ваших сторонников осудить общественный совет Санкт-Петербурга, ибо он на днях отказал господину Церетели в установке памятника Петру Первому, как нарушающему исторический облик города.

Неужели питерские патриоты тоже покусились на авторитет церкви?! Такая логика далеко заведет вас. Она, кстати, свойственна моим давним оппонентам, проигрывающим мне пятые выборы подряд, не желающим смириться с поражением, и продолжающим сочинять вымыслы, и заставляющим верить в них уважаемых деятелей культуры и искусства. Но, как вам известно, я, слава Богу, не одинок в своем мнении, моя позиция относительно опасности возведения громоздких и малохудожественных скульптур Церетели в поселке Борисоглебский Ярославской области идентична позиции великих русских писателей, подвижников и патриотов Валентина Григорьевича Распутина, Василия Ивановича Белова, Веры Григорьевны Брюсовой и других.

Если следовать упрощенному, примитивному мышлению и дальше, то всех борисоглебцев, подписавших протест против «оцеретеливания» их малой родины, необходимо выселить. И начать надо, видимо, с самого авторитетного, крепкого хозяйственника, председателя колхоза «Новый путь», заслуженного работника сельского хозяйства РФ Михаила Федоровича Ковалова, который не поддержал на сессии местных депутатов установку в поселке памятников в исполнении Церетели. А что делать со священниками, такими, как отец Валентин Цвелев, хранителем истоков реки Волги, который не побоялся под пулями и снарядами ходить с иконой по сербской земле, и недавно подписавшим протест против установки скульптур Церетели?!

Видите, уважаемый Валерий Николаевич, как плохо с логикой у тех, кто принес вам письмо на подпись. Они скрыли от вас и от уважаемых мной деятелей культуры и искусства три факта. Во-первых, никто из известных писателей, которых вы обвинили в «готовности послужить авторитету любого депутата», не высказывался против творчества Церетели в угоду депутату, а делал это исходя из своих представлений об искусстве и задачах культуры. Чтобы понять это, достаточно прочесть статью пятилетней давности Василия Белова «Душа болит», в которой он уже высказывал свое несогласие с творчеством Церетели, либо внимательно вдуматься в доклад Валентина Распутина на Русском соборе, в котором он назвал «чужую культуру» и «чужую архитектуру» одним из признаков оккупированной России.

Во-вторых, многие борисоглебцы выступают не против памятников преподобному Иринарху и герою Куликовской битвы Пересвету, а против того, что эти памятники выполнены малохудожественным скульптором. Мы имеем право не только высказывать свое мнение, но и противостоять тем опасениям, которые высказал известный директор государственного Музея архитектуры