имени А.В. Щусева Д.Саркисян, заявляя, что Церетели «причинил облику Москвы больше вреда, чем кто-либо еще». Многие московские деятели культуры и искусства, видимо, давно смирились с тем, что Москва перестает быть русским городом и заметно теряет свой исторический облик, но почему мы должны слепо копировать ваши ошибки и заблуждения?!

В-третьих, во мне, как в любом русском православном человеке, жила и живет любовь к Богу и церкви, потому и горжусь предложениями и просьбами патриарха Московского и всея Руси Алексия II представлять поправки в закон «Об объектах культурного наследия народов РФ», работать в наблюдательном совете по изданию «Православной энциклопедии».

Так что, уважаемый Валерий Николаевич, уважаемые авторы письма, не гневите Бога вымыслами, не приумножайте зло на этой грешной земле и будьте здоровы!

С уважением Анатолий Грешневиков,

Депутат Государственной Думы России».

Ответ на это письмо я так и не получил от Валерия Ганичева. «Не жди, он струсит, смалодушничает…», – заметил Василий Белов, когда я высказал удивление молчанием оппонента.

Шло время, или, как вспоминал слова поэта Коротаева Белов, «годы тикают как ходики», а равнодушие Ганичева проявлялась все откровеннее. Не помог он в похоронах выдающейся подвижницы и спасительницы древнерусских памятников и икон, доктора искусствоведения Веры Григорьевны Брюсовой. А ведь ее на государственную премию выдвигал сам Леонид Леонов. И, конечно, не Ганичев, а Брюсова и Белов бились против поворота северных рек. Не Ганичеву, а мне пришлось идти в мэрию Москвы и добиваться достойного места для погребения великого русского ученого.

Не Ганичев, как председатель Союза писателей России, а вдова писателя Солженицына Наталья Дмитриевна потребовала от Президента страны Владимира Путина вернуть в учебный процесс школьные сочинения.

Не Ганичев, как сопредседатель Русского собора, а депутат Госдумы Петр Толстой громко выступил за передачу в Санкт-Петербурге Исаакиевского собора русской православной церкви и резко осудил тех русофобов, кто воспротивился этому и начал проводить митинги. Это в далеком сельском поселке Борисоглебский можно безбоязненно повыступать в защиту чуждых русскому взору скульптур Церетели и при этом еще побранить-пооскорблять братьев по писательскому союзу Валентина Распутина и Василия Белова. Там всё забудется. Те все простят его безнравственные нападки. А тут, в Питере, если выступить с гневной тирадой, так и схлопотать можно так, что вылетишь из чиновничьего кресла и навек станешь то ли антисемитом, то ли бездарем.

Был бы жив Белов, он стоял бы в первых рядах сторонников передачи Исаакиевского собора русской православной церкви. Вот и вся разница между такими как Ганичев и русский писатель Василий Белов.

Упомянутый в письме поэт Виктор Коротаев был другом Белова. Он родился в деревне Липовица Сокольского района. Когда я заезжал в этот город Сокол, то сидящий рядом со мной в машине Василий Иванович гордо заявлял, что этот Сокольский район дал литературе замечательного поэта Коратаева.

Между ними было много схожего. Оба выросли в деревне. Главной темой творчества для обоих стала любовь к России, к ее многострадальной крестьянской жизни. Читая стихи и рассказы Белова и Коротаева, сразу понимаешь, что ими движет одно и то же родственное чувство неразрывного единства с миром русской деревни. Как и Белов, поэт Коротаев работал в газете, дружил с великими земляками А. Яшиным и Н. Рубцовым, с прекрасными поэтами А. Передреевым и Ю. Кузнецовым.

Одной из первых книг, которые Василий Иванович посоветовал мне прочесть у Виктора Коротаева, была «Козырная дама», посвященная гибели поэта Николая Рубцова. Белов считал ее правдивой. Затем я с интересом познакомился с поэзией Коротаева. Он выпустил 20 стихотворных сборников. Все они поражали и удивляли чистотой русского народного языка и живыми искренними образами.

Письмо восемьдесят восьмое

Дорогой Анатолий Николаевич!

Я в полном расстройстве из-за гибели алтайского губернатора – протеже Толи Заболоцкого.

Далее. Книгу о Швыдком я получил. Победим и Церетели, даст Бог.

Ямщиков молодец. На Ганичевых наплевать, думай побольше о своем здоровье.

Пишу это письмо, так как хочется освободить Олю от сочинения письма тебе. Приехала как раз дочь Аня и т. д.

Статью о лесе еще не читал, но ты ведешь себя молодцом, как и всегда. Лыкошины и Ганичевы отсохнут, так что подумай лучше о своем здоровье.

Скажи привет Гале и сыну, и Стекольщикову, и Хомутову. А мы с женой решили подождать с поездкой в столицу. Ждем результат здешнего лечения и решения местного консилиума. Кстати, я уже начал бродить с палкой, хоть и с помощью Оли. Значит, какой-то результат имеется. Не знаю, верно ли наше решение, но подождем хотя бы до октября.

До свидания.

В. Белов. 5 августа 2005 г.

За работой алтайского губернатора Михаила Евдокимова следила вся страна. Имею в виду думающую ее часть. Справится ли с экономикой и сельским хозяйством бывший артист, участник пошлых телепередач «Аншлаг»?! Будет ли помогать оппозиционному губернатору олигархическое правительство, чей кандидат проиграл, или будет мешать?! Но неожиданно из артиста быстро получился дельный организатор, и положение в региональной экономике стало улучшаться.

Анатолий Заболоцкий то и дело улетал на Алтай. Ездил с Евдокимовым по городам и селам и видел, как сибиряки с доверием относятся к его начинаниям, проектам и программам. А когда возвращался в столицу, то рассказывал мне, как народ признал в губернаторе хозяина, как в культурной жизни Алтая все чаще зазвучали русские песни и в сознательной части населения пробуждалось чувство национального самосознания. У меня не было оснований не доверять другу Заболоцкому, который в отличие от другого известного сибиряка-артиста Валерия Золотухина, выступившего на выборах против Евдокимова, поддерживал его не только во время тяжелой избирательной компании, но и после нее. Я радовался вместе с ним каждой построенной дороге, каждой восстановленной больнице.

И вдруг на самом взлете подвижнической деятельности Евдокимова настигает смерть. Заболоцкий по сей день считает, что его друга убили, подстроив дорожную аварию. Отсюда понятны душевные переживания Василия Белова. Друг Заболоцкого был его другом.

А плохое отношение к Ганичеву вдруг вновь прорвалось в письме. Белов пишет, устав от постоянных склок, затеваемых в Союзе писателей: «На Ганичевых наплевать…», «Лыкошины и Ганичевы отсохнут…». Ему хотелось, чтобы руководитель Союза писателей отстаивал права собратьев по перу, добивался финансирования толстых журналов, помогал с изданием книг и т. д. Чуть раньше о бездеятельных ганичевых Белов написал в «Литературной газете». То была заметка в рубрике «К 70-летию Союза писателей СССР». 4 августа 2004 года до скандала вокруг Церетели он заявил:

«Я хотел бы, чтобы Союз писателей возродился бы снова. А как восстановить – я не знаю. В ту пору со стороны государства и