– Уйду, когда сам захочу, – отрезал Поль.

И это было правдой: он держал Беспалова за яйца, особенно с тех пор, как Лебковская с его подачи сменила труппу на более презентабельную. Самая раскрученная прима-балерина послала директору воздушный поцелуй и свалила в закат. А если вдуматься, сколько денег вгрохал театр в нее после провала Дияры, уход самого продаваемого хореографа можно было рассматривать как контрольный в голову. Киферу нравилось держать таким образом Беспалова на мушке.

Проще говоря, у Рената Мерхеева против Кифера петербургской закалки не было ни единого шанса.

– А на что ты рассчитывал? – грубо поинтересовался Кифер. – Ты взял талантливейшую балерину, засунул ее в кордебалет и дал оклад, при котором она едва сводила концы с концами. Ее терпение обязано было лопнуть.

– Но я не ставил ее на роль солистки ввиду ее ненадежности! Это твоя вина! Изображай она по-прежнему третье дерево во втором ряду и дальше, проблем бы сейчас не было. Ты облажался с ней Кифер, во второй раз!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поль хмыкнул, потому что был в корне не согласен с этим утверждением. Благополучие Рената Мерхеева волновало его в последнюю очередь еще на этапе переезда в Москву. Он приехал, чтобы вытащить Огневу из болота, в котором она комфортно изображала молчаливую лягушку. Останется она в Москве или уедет в Лондон – уже неважно. Он своей цели добился. Его счет закрыт. Что бы она ни решила, Поль теперь свободен от своих обязательств. Да, сначала он отреагировал на ее предательство остро, но теперь считал, что она молодец. Сам бы он так и поступил. И шагнул в светлое будущее, не оглядываясь.

Подумал об этом – и помрачнел. Если он так уверен в этом, с чего вдруг его как обухом по голове приложила новость о давней беременности Дияры? Почему он почувствовал внутри пустоту? Он даже не знал об этом ребенке. О якоре, который наверняка привязал бы его к месту или хотя бы человеку. Стоило бы радоваться, что так сложилось. Путы разорваны, туча прошла мимо. Только он с самой ночи пребывал в бешенстве и с трудом сдерживался от того, чтобы высказать Ренату вообще все.

Тут раздался опасливый стук в дверь. Мерхеев мог бы сказать, что занят, но в тяжелом разговоре определенно следовало сделать паузу и остыть. Обоим. Пока они не дошли до взаимных обвинений.

– Огнева! – притворно-радостно воскликнул Ренат. – Проходи-проходи, а мы как раз о тебе говорили, – и хлопнул раскрытой ладонью по столу.

– Простите, я на минуту.

Она подошла ближе, нервно поправила на плече сумку и бросила на Поля затравленный взгляд. Он к ней не обернулся. Он был слишком зол.

– Ничего не хочешь сказать? – рыкнул Мерхеев на девушку.

– Ммм… да, хочу. Я принесла заявление об увольнении. Извините.

– Извините?

Итак, Мерхеев все же вышел из себя. Он буквально подорвался в кресле, вскочил, навис над столом, приближаясь к девчонке.

– Это все, что ты можешь сказать после….

Последовало перечисление множественных уступок, на которые пошел театр ради неблагодарной балерины. Вслушиваться Поль не стал. Что ж, она сделала свой выбор. И выбор был правильный. Где-то глубоко внутри Кифера болезненно ворочалось нечто, чему Поль не знал названия. Зато прекрасно понимал, что глушить это нечто ему придется долго. Дольше, чем в прошлый раз. Потому что теперь эта девушка сумела заслужить не только его восхищение, но и уважение. Убийственный коктейль, на котором строится вовсе не разлука…

– Ты не устроишься ни в один театр, никогда! С такой репутацией!

– Я и не рассчитывала, – обрубила она сухо. Поль повернулся, только чтобы проверить, не видна ли новообретенная броня Дияры невооруженным глазом. – И я извинилась.

Что-то его царапнуло. Решительность, для Огневой нехарактерная. Она должна была чувствовать вину. Или дело в ночном разговоре? Хотя какая разница? Все правильно. Она приняла верное решение.

Дияра повернулась и смотрела на Поля. Явно хотела что-то сказать. Промолчала. Развернулась и вышла.

– Неблагодарная! – донеслось ей в спину от Рената.

43 – 09.2020

– Ты неправа, с индейкой тоже может получиться прекрасный плов! – с преувеличенным энтузиазмом говорила я, выкладывая мясо на полотенца. – Просто чтобы не было сухо, нужно запечатать жидкость внутри мяса. Для этого обсушивают, а затем обжаривают на большом огне, непрерывно помешивая.

Я бухнула сковороду на плиту и включила газ. Нажала на вентиль, но ничего не произошло.

– Возьми в ящике спички, розжиг уже полгода как сломался. И, Дия, я благодарна тебе за советы, но мне вряд ли будет сподручно все это проделывать.

Бросив на маму затравленный взгляд через плечо, я сжалась. Конечно, непрерывно помешивать, сидя в инвалидном кресле, очень не с руки. Раньше мама любила готовить и дома витали умопомрачительные запахи. Изменилось – все. И быт теперь подхватила я. Чтобы не дать себе времени думать или себя жалеть.

Можно было бы соврать, сказав, что все дело в брате, но что толку обманывать саму себя? Я жалела вовсе не Рамиля, загремевшего в тюрьму, я жалела себя. Из-за тупости брата я бросила карьеру, своих друзей, Ковент-Гарден и, конечно же, Поля. Бросься я ему на шею после ночных откровений с признаниями о том, что променяла Лондон на Казань, он бы стряхнул меня с одежды, как ненужный мусор, и сказал: «Ты идиотка? Такой шанс выпадает раз в жизни. Найди способ!».

Подспудно я всегда знала, что именно этим закончится. Не арестом Рамиля, конечно, – хотя такой вариант вполне можно было предположить, – а тем, что он найдет способ спихнуть на меня заботу о матери. Он всегда был дико обижен из-за необходимости за ней приглядывать. Из-за мамы у него якобы не было достойной работы, возможности хорошо учиться, найти порядочную девушку… Часто бывает, что дети после развода родителей одного из них боготворят, а другого ни во что не ставят. Рамиль винил маму в уходе отца. Рамиль винил меня в отъезде в Петербург. Рамиль винил всех на свете, за исключением себя любимого. В том, что он угнал чью-то машину, дабы продать на запчасти, и попался, была виновата я. Ведь это я перестала присылать деньги, ограничив его в тратах. Плохая, плохая сестра! Теперь мне следовало отработать должок и внести за Рамиля залог. Едва услышав эти слова, я скинула звонок и потрясенно уставилась на экран. Ну и ну, выходит наш непутевый папашка был прав: делаешь людям добро – сам дурак. Не удивляйся, если после этого они вдруг сядут тебе на шею.