С правой стороны железной дороги перед глазами путника простирается огромный барачный город. Скопления бараков, окруженные деревянным забором высотой в шесть метров, составляют различные лаготделения Тайшетлага. Это пересыльные лагеря, где заключенные дожидаются распределения по различным лаготделениям, разбросанным по всей тайге.

Тайшет – это первая остановка для тех, кто валит деревья в тайге и строит железные дороги. В некоторых лаготделениях находятся заключенные, работающие на Тайшетском лесопильном заводе или в мастерских по ремонту автомашин и локомотивов. Другие бригады заключенных работают на строительстве домов и бараков, третьи строят дороги или смолят железнодорожные шпалы. Сотни караульных вышек, откуда следят за ходом работ, окружают территорию лагеря. Но в последнее время вышки встраивали прямо в ограждение, чтобы их не было видно снаружи.

Вагон остановился в нескольких метрах от деревянного здания железнодорожного вокзала. Мы тут же вышли и, усевшись на землю в колонне по пять, вынуждены были ждать, пока из другого отсека выйдут женщины и присоединятся к нашей группе. На перроне останавливались любопытные, но никто не смел к нам приближаться. Наиболее отважные мальчишки пытались к нам подойти, но конвоиры их тут же отгоняли.

Мы двинулись по пыльным улицам вдоль заборов лагпунктов. Перед входными воротами стояла охрана, а сидевшие на деревянных скамейках солдаты приветствовали наших конвоиров.

Проходя мимо фабрики, мы заметили первых заключенных, работавших по ту сторону колючей проволоки. На большом пространстве одни из них складывали сырые и пропитанные шпалы, а другие были заняты разгрузкой шпал из больших вагонов.

Через час мы подошли к Пересылке. Ворота открылись. В нескольких метрах от нас стоял стол, за которым сидели лагерные чиновники. Они вызывали каждого поименно. Затем нас окружила группа солдат. Они приказали нам раздеться и провели тщательный обыск тела и всех наших вещей. После этого нас отправили в зону. К нам подошли первые заключенные. Все они были арестованы недавно и лишь на днях переведены сюда из следственной тюрьмы. Они сообщили нам, что все бараки и палатки переполнены и сотни заключенных ночуют прямо под открытым небом. Вскоре мы и сами убедились, что свободных мест нет. Я расположился на чердаке одного из бараков. Рядом устроились Йозеф Бергер и еще несколько друзей.

Прежде всего, мы хотели узнать, очередь какого «контингента» наступила. В разные времена сталинского режима в лагеря попадали определенные слои населения.

Все началось в тридцатые годы с приверженцев «промпартии». Затем наступил черед бывших социал-демократов, бундовцев, эсеров, потом троцкистов и зиновьевцев, которых сменили предполагаемые и настоящие сторонники Бухарина, и, наконец, пошли красноармейцы, связанные с Тухачевским и Якиром. До начала дружбы с Гитлером в лагеря бросались «агенты гестапо», а после войны те, кто сотрудничал с немцами на оккупированной территории.

Уже в самом начале мы выяснили, что Пересылку сейчас населяют повторники, т. е. те, которые уже в свое время отбыли наказание в тюрьмах или лагерях за политические провинности. В 1948 году Сталин приказал вновь арестовать всех оставшихся в живых бывших политических заключенных. С этого времени начался большой прилив заключенных. Чаще всего им не предъявляли никаких новых обвинений, а просто сообщали, что в МВД поступили сведения, что они не исправились, и поэтому ОСО решило снова отправить их в лагерь или тюрьму. Некоторых обвинили совсем в других грехах. Большинство из них попало в лагеря, часть – в тюрьму, а некоторое количество – в ссылку.

Другую часть заключенных составляли те, кто сотрудничал с оккупантами. Среди них особенно много было женщин. Затем следовали жители прибалтийских республик, в которых в то время велась ожесточенная борьба между прибалтийскими «лесными братьями» и войсками МВД. Среди них было много священников. Было также и несколько сот тысяч немцев, попавших в плен к русским. Нас очень удивило то, что на этой Пересылке совсем нет уголовников.

Это был пересыльный пункт «спецлагеря», называвшегося Озёрлагом. Этот тип лагерей появился в 1948 году.

До 1948 года в Советском Союзе существовал лишь один тип лагерей. Все они, несмотря на существование во многих лаготделениях особого режима, в принципе, были одинаковыми. В этих лагерях совместно отбывали наказание и политические заключенные и уголовники. В этих лагерях в одной бригаде работали женщины, получившие срок за «политические преступления» своих мужей, с женщинами, которые всю свою жизнь занимались проституцией. Дети, отцы которых занимали высокие партийные и государственные должности, ели из одного котла с бывшими беспризорниками.

В спецлагерях были только политические заключенные. Узнав об этом, мы начали верить в грядущее улучшение положения политических. Мы всегда сгорали со стыда из-за того, что нас смешивали с подземельем. Некоторые в этих новых мерах усмотрели «гуманную ноту». Но довольно быстро мы убедились в том, что «спецлагеря» созданы не для того, чтобы улучшить положение политических заключенных, а для того, чтобы еще более изощренно их терроризировать.

В тайшетской пересылке царило оживление. У некоторых заключенных были музыкальные инструменты и они организовали небольшой оркестр. Были даже танцы. Женщинам, размещенным в отдельных бараках, в определенное время разрешалось встречаться с мужчинами в столовой, разрешалось и танцевать. А наиболее находчивым удавалось даже уединиться с мужчиной в каком-нибудь укромном месте. Моему приятелю, танцевавшему под звуки шлягера «Тетушка» с молодой красивой девушкой, с большим трудом удалось уговорить ее пойти с ним в резервуар для воды, где они провели несколько сымпровизированных минут любви.

С первых же дней нашего здесь пребывания мы ощутили новый дух среди заключенных. Разумеется, в тюрьме и в лагере запрещалось выказывать какую бы то ни было, даже самую благую, критику сталинского режима. Здесь было по-другому. Здесь на каждом шагу открыто ругали и режим, и Сталина. И беда тому, кто пытался этому противиться! Бывшие полицаи, а особенно прибалтийцы, почти все получившие по двадцать пять лет лагерей, считали, что им больше нечего терять. Кроме того, большинство верило в скорую войну между Советским Союзом и западными странами.

Мы стали свидетелями и того, как литовский священник выступал перед доброй сотней заключенных. Он говорил о конце сталинской диктатуры и о том, что ООН вырвет заключенных из лап МВД. Он говорил десять минут, пока не прибежали лагерные погонялы и не оттащили его в карцер.

Вскоре мне и Йозефу, благодаря «протекции», удалось отыскать место в одном из бараков. И хотя мы спали на полу, мы были счастливы, что отделались от чердака, на котором было неописуемо грязно и не давали спать блохи. В новом бараке я познакомился с венским врачом Франклем. Франкль еще во время Первой мировой войны попал в плен к русским и поселился в Ташкенте. В 1926 году он посетил свой родной город, где жили его мать и сестра. После, многонедельного пребывания в Вене Франкль с женой и ребенком вернулся в Ташкент. Там он был уважаемым врачом и человеком, пока его в 1940 году не арестовал НКВД. Как и многие другие, Франкль считал свой арест недоразумением и думал, что его скоро освободят. Ему каким-то образом удалось оповестить жену о том, что его обвиняют как немецкого шпиона и заставляют сознаться, что его завербовал венский торговец антиквариатом Вайнбергер. Франкль не виделся с Вайнбергером с 1914 года, когда в Австрии начались гонения на евреев и Вайнбергера увезли в Польшу. Из Польши он бежал в Россию, где его, как и других перебежавших евреев, депортировали в лагерь под Саратовом. Вайнбергер был школьным другом Франкля. Попав в Саратов, он тут же написал Франклю о своем положении. Франкль несколько раз посылал ему посылки и деньги. После начала советско-германской войны всех евреев выселили из лагеря и разрешили поселиться, где они хотят.