— мать клана в каком-нибудь рудложском сериале. Леди была неспешна, шествовала по замку с достоинством, до которого самой Полине было еще далеко, и оказалась невыносимо занудна.

— Доброе утро, — дружно и любезно пропели фрейлины, склоняясь еще глубже. Дочери аристократов клана Бермонт и верных кланов, они должны были выполнять поручения Полины, стать ей наперсницами, вестницами и подругами. Их было двенадцать, но с дружбой пока не задалось: девушки, пусть и оказались исполнительными, излишней разговорчивостью не отличались, в присутствии госпожи держались чинно, тихо и напряженно, словно боялись, что за лишнее слово она их побьет. Иногда ей действительно хотелось кого-нибудь стукнуть. Чтобы расшевелить.

— Доброе утро, госпожа, — горничные и вовсе опустили головы чуть ли не до земли. Прислуга здесь была поживее. Именно от них она узнавала новости о происходящем в замке и за его пределами, и с ними болтать было проще всего. Поля прекрасно помнила, как сама работала официанткой, и поэтому ближе всего себя чувствовала к простым девушкам.

А вот королевой, признаться, она себя совсем не чувствовала.

Вот и сейчас — воздела глаза к небу, ощущая веселую неловкость от церемониала, потрепала ладонью и так лохматую гриву волос с запутавшимися травинками и листьями, зевнула.

Свита с самыми серьезными лицами смотрела на нее.

— Доброе, доброе, — пробурчала она сонно, направляясь к ним. Потерла глаза, взяла из рук одной из девушек платье и, уже надевая его, увидела, что секретарь собирается зачитывать список дел. — Леди Мириам, постойте. Я сегодня отчетливо поняла, что пробуждение перед десятком зрителей меня не радует. Давайте-ка поутру мне просто будут приносить сюда одежду и воду. А вы будете ждать меня в гостиной моих покоев.

— Но госпожа, вам полагается сопровождение в соответствии с традициями и вашим статусом, — обеспокоенно проговорила секретарь. В том, что касалось традиций, леди Мириам была почти фанатичной. — Вы супруга короля, по вашим поступкам судят и о нем.

— И желание просыпаться в одиночестве — это, конечно же, ужасное нарушение устоев, — засмеялась Полина.

— Простите, госпожа, — смиренно ответила берманка, — но одно к одному, одно к одному… Вы ведь сами просили помочь вам освоиться и стать здесь своей…

Полина, ополоснув лицо водой из кувшина, которую полила ей на руки одна из горничных, вновь вздохнула. Она очень старалась быть достойной Демьяна, но в отсутствие мужа ей начало казаться, что все вокруг пытаются вылепить из нее кого-то другого. Кого-то удобного им, привычного, понятного. И она, однажды уже поверившая в добрые намерения людей, которые потом привлекли ее к воровскому бизнесу, теперь крайне скептично относилась ко всему, в чем ее пытались убедить.

Но сейчас Бермонт стал ее домом, и ей нужно было учиться жить в нем без опоры в виде Демьяна. И справляться с подобными проблемами самой.

— И все же, — сказала Пол как можно дружелюбнее, вытершись полотенцем и потянувшись за расческой: негоже королеве шествовать по замку лохматой и сонной. — С утра я хочу просыпаться одна.

— Да, моя королева, — пробормотала леди Мириам, опуская глаза. Вся фигура ее выражала бесконечное сожаление и говорила о том, что ее величеству должно быть стыдно за свои капризы. Но у Полины с детства развился иммунитет на воспитательные маневры окружающих.

— Тем более, — заплетая аккуратную косу, она постаралась спрятать улыбку, — вы сами мне говорили, что достойная жена и мать должна быть скромной. Вы меня убедили. Долой излишества!

Лицо секретаря осталось таким же сокрушенным, но одна из фрейлин едва заметно улыбнулась, и королева тоже повеселела — до этого казалось, что вся ее свита абсолютно лишена чувства юмора.

— Что там сегодня, леди Мириам? — она направилась к дверям, топнув ногой на осмелевшего зайца.

— Вы хотели ответить на письма, моя королева, — чуть запыхавшись, ответила секретарь, спеша следом. Поля открыла дверь, кивнула тут же вставшим по стойке «смирно» стражникам — один берман, один из ее личной гвардии. — Я отобрала вам десяток, вы можете надиктовать мне ответы, я оформлю в надлежащих выражениях.

— Думаю, я и сама способна изложить мысли в надлежащих выражениях, — хмыкнула Пол, ускоряясь.

— Моя королева, я вовсе не имела в виду, что вы не можете, конечно, вы прекрасно сможете… — потерянно забормотала берманка, и Полине стало ее жалко. — И, если позволите, — пропыхтела секретарь ей в спину, — вы двигаетесь слишком быстро, моя госпожа, у наших женщин принята плавность…

Жалость чуть отступила, и ход королева, конечно, не сбавила. Каблуки ее туфель звонко стучали по полу, и она притормаживала, только чтобы ласково коснуться одного или другого каменного варронта, вросшего в стены. Глаза земледухов при ее приближении вспыхивали зеленым, и они медленно поворачивались навстречу, склоняя огромные головы.

Она понимала, что леди Мириам действует абсолютно искренне и из лучших побуждений, да и сама Поля поначалу, чтобы наладить общение, просила о помощи. Но помощь как-то незаметно превратилась в бесконечные поучения. Берманка высказывала их с неизменной сокрушенной улыбкой: мол, я бы и хотела промолчать, но опять вы не по-королевски себя ведете, госпожа. И понятия о королевском поведении у нее заключалось в трех словах: скромно, тихо, плавно.

В общем, это было не про Полину-Иоанну Бермонт, урожденную Рудлог.

— Я просила первым делом сообщать мне информацию о муже и положении на фронтах, — напомнила она терпеливо. — Какие новости с утра?

Она, конечно, прямо сейчас постарается дозвониться до Демьяна, как пыталась каждое утро, а если не выйдет, то будет до вечера, до принудительного засыпания с тревогой ждать его звонка. Слава богам, на Севере Рудлога кое-где еще действовала телефонная связь, и можно было общаться не только письмами. Но времени у них даже в редкие созвоны было мало, и недолгие минуты они посвящали друг другу, а не боям. Сводки Полина могла получить и сама.

За прошедшие недели наставничество, самовольно взятое на себя леди Мириам, настолько достало королеву, что она старалась как можно больше времени проводить вне замка, используя любые поводы. И это было печально, потому что замок Бермонт даже в отсутствие Демьяна ей нравился. Мрачный, холодный, каменный, он тем не менее будто принял Полину хозяйкой — иногда она почти видела, как по стенам и полу стремятся к ней зеленые призрачные волны, и тогда вокруг начинало пахнуть сочной травой и спелыми яблоками, а стены при прикосновении едва заметно вибрировали, словно кто-то большой тихо-тихо ворчал от удовольствия.

— Нужно ли вникать в мужские дела, моя госпожа? — деликатно спросила уже пришедшая в себя секретарь, и Поля вновь призвала себя к терпению. Леди Мириам была непрошибаема, а уволить ее было жалко. Рука не поднималась. — Наше,