Игорь выпил снова. Антон молча поднял рюмку,кивнул, поддерживая непроизнесенный, но понятный без слов тост.

— Вот тогда я стал таким, — повторил Игорь. —Магом. Оперативником. Вечно молодым. Который любит всех… и никого. Я уже ирешил для себя, что никого не полюблю. Никогда. Подруги — одно, любовь —другое. Человека нельзя любить — человек слаб, Иного нельзя любить — Иной либовраг, либо боевой товарищ. Вот такой жизненный принцип я себе составил,Антошка. И следовал ему как мог. Вроде как я до сих пор тот молодой парнишка, сфронта вернувшийся, которому влюбляться совсем еще рановато. Одно дело — сдевчонкой на танцульке покрутиться… — он тихо засмеялся, — или на дискотеки вкислотном прикиде под ультрафиолетовой лампой попрыгать… какая разница — джаз,рок или трэш, какой длины юбка и из чего чулки сделаны… Это — все хорошо. Этоможно, это правильно. Видел такой американский мультик — про Питера Пэна? Ну,так я стал вроде него. Только не глупый малец, а глупый юнец. И было мнехорошо… долго было. Тот срок, что человеку отпущен, я уже вроде как прожил.Жаловаться грех — не было ни старости беспомощной, ни прочих проблем. Так чтоне переживай зря, Антон.

Антон сидел, держась за голову. Молчал. Будтоотворил дверь — и увидел там что-то… нет, не запретное… нет, не постыдное…Совсем-совсем чужое. И понял, что за каждой дверью, если не приведи Свет,удастся ее открыть, увидит что-то столь же чужое… личное.

— Я свой путь прошел, Антон, — почти ласковосказал Игорь. — Не грусти ты так. Я понимаю, ты ехал с надеждой менярастормошить, глупости из головы выкинуть, наказы исполнить. Только неполучится. Я и впрямь влюбился сдуру в Темную. Убил ее. И себя, выходит, тоже.

Антон молчал. Пусто все было. Накатила чужаятоска, чужое горе, и выходило так, что не передачу больному другу он принес, асидит с ним на его же поминках…

— Антон, ты не уходи сегодня, — попросилИгорь. — Я все равно спать не буду… скоро насовсем отосплюсь. У меня там ещетри бутылки водки в холодильнике… если честно. Да и ресторан пятью этажаминиже.

— Тогда за столом уснем.

— Ничего, мы же Иные. Выдержим. Я поговоритьхочу. Поплакаться кому-нибудь в жилетку. Я стал бояться темноты. Веришь, нет?

— Верю.

Игорь кивнул:

— Спасибо. У меня тут гитара есть, споемчто-нибудь. Или я сам спою. Знаешь, для себя самого петь — все равно что… ну,понимаешь. И еще.

Антон посмотрел на Игоря — голос того вдругстал собраннее. Сильнее.

— Я все-таки дозорный. Этого я не забыл —можешь не сомневаться. И мне кажется, что я во всей этой заварушке — простопешка… нет, наверное, не пешка… Офицер, который сбил чужую фигуру и стал напростреливаемое поле. Только я в отличие от фигуры умею думать. Надеюсь, что тытоже не разучился. Мне уже все равно, Антон. Но вот чья будет партия — для менянебезразлично! Давай подумаем вместе.

— С чего начнем? — спросил Антон. Спросил,внутренне поражаясь себе самому. Неужели он принял слова Игоря? Согласился считатьего снятой с доски фигурой… ну, пусть не снятой, но уже обреченной, к которойтянется рука невидимого игрока…

— Со Светланы. С Мела Судьбы. — Игорьвнимательно смотрел, как меняется лицо Антона. Довольно рассмеялся: — Что, ивпрямь угадал? У тебя те же мысли?

— И у Гесера те же… — прошептал Антон.

— Гесер — голова, — согласился Игорь. — А мы?Ну что, попытаемся разок не своими руками, а собственной головой подумать?

— Попытаемся, — кивнул Антон. — Только…

Он нашарил в кармане амулет, который дал емуГесер. Сдавил маленький шарик, почувствовал, как кольнули кожу тонкие костяныеиглы. Ничто не дается без боли… Сказал:

— В течение двенадцати часов нас никто неувидит и не услышит.

— Уверен? — уточнил Игорь. — А отсутствиеинформации Инквизицию не насторожит?

— Отсутствия не будет, — сказал Антон. —Насколько я понимаю, если здесь есть их наблюдательные приборы или следящиезаклятия — по ним пойдет фальшивка. Очень качественная липа.

— Гесер — голова, — с улыбкой повторил Игорь.

Эдгар сидел у окна, курил и медленно потягивализ стакана выдохшееся шампанское. Все равно вкусно…

Его подруга, умиротворенная и удовлетворенная,мирно спала в соседней комнате. Славная девочка оказалась. Немецкая студентка,да еще с какими-то скандинавскими корнями, в меру страстная, в меру веселая. Навзгляд Эдгара, впрочем, слишком затейливая в сексе. В отличие от большинствасвоих коллег Эдгар был весьма консервативен в этом вопросе. Не участвовал воргиях, не заводил малолетних подруг, а из всех поз предпочитал классическую,«католическую».

Зато в ней — нельзя было не признать — достигсовершенства.

Сладко потянувшись, Эдгар осторожно приоткрылраму. Встал, вдыхая холодный, морозный воздух. Начался новый день, и возможно,уже сегодня вечером Трибунал вынесет приговор. Тогда можно будет спокойнопровести праздники, не забивая голову интригами.

И все-таки, чья же это интрига… Дневного илиНочного Дозора?

А самое главное — какая роль отведена ему?Неужели и впрямь, как намекал Юрий, та же самая роль жертвы, что и Алисе?

— Вот, гляди… — Игорь раскинул на столебольшой лист бумаги, достал из кармана пачку фломастеров-маркеров. — Я такиесхемы уже чертил… и кое-что сходится. Это у нас — Светлана.

Антон задумчиво посмотрел на круг,нарисованный толстой желтой линией. Сказал:

— Не слишком-то похожа.

Игорь усмехнулся:

— Ладно… не остри. Гляди, каков расклад. У насс Темными было равновесие, пусть шаткое, но было. Вот маги первого-третьегоуровня Силы с нашей стороны… вот равноценные им Темные… И действующие, и те,кого можно легко мобилизовать на службу.

Бумага быстро покрывалась мелкими кружками.Размашистым движением Игорь перечеркнул лист напополам. Над одной половинойнаписал «Гесер», над другой — «Завулон». Объяснил:

— По сути, они вне игры. Они шахматисты, а насинтересуют фигуры. Посмотри, что изменилось с появлением Светланы?

— Смотря за какую фигуру ее считать, —осторожно сказал Антон. — Сейчас она волшебница первого уровня… была ею,точнее.

— Ну и? Посмотри, сколько магов имеет близкийк ней уровень!