Пройдя по коридору, они зашли в кабинет директора детского дома. В тот момент, когда открылась дверь, Колосов зажмурил глаза.

Всё, сейчас начнется, пронеслось в его голове. Каково же было его удивление, когда вместо кабинета директора они вошли в огромный зал, где было полно зрителей. Все аплодировали и смотрели на них так, будто они прилетели с другой планеты.

Такого поворота Колосов точно не ожидал, ему стало очень страшно, захотелось упасть, зарыдать, попросить пощады, поклясться, что этого больше не повторится, что он исправится.

Всё могло закончиться именно таким образом, если бы он не увидел в середине зала, под объективами больших камер развалившегося на мягком диване своего верного друга Гришку, который поедал с невероятным удовольствием мороженое.

Что делать? Как себя вести? Этого Колосов не знал, просто шёл прямо, за руку его крепко держал Шнятко.

Они подошли к подиуму, и он передал его мужчине в ярком разноцветном костюме с жёлтым галстуком. Тот, в свою очередь, бережно взял Колосова за руку и пригласил его сесть рядом с Гришкой, после чего, резко повернувшись в сторону камер и зрителей, громко и протяжно проговорил:

– Ярослав Колосов, ещё один несчастный ребенок. Поприветствуем очередного сына потерянного поколения.

Весь зал зааплодировал, и Колосову стало ещё больше не по себе. После этих слов мужчина в жёлтом галстуке достал из переносного холодильника, лежащего у одной из камер, мороженое и протянул ему.

Колосов взял мороженое, уловив момент, повернулся к Гришке, чтобы спросить его:

– Гри, где мы и что происходит? Что теперь будет с нами?

– Всё нормально, друг мой, ешь мороженое. Им это нравится, они чувствуют себя спасителями мира. Ешь, не смотри по сторонам. Всё это шоу, а мы актёры. Всё будет хорошо до тех пор, пока ты изображаешь бедного, несчастного, избитого зверька, которого спасли добрые люди. Дай им насладиться тем, что они называют благотворительностью.

Мужчина с жёлтым галстуком повернулся к Гришке:

– Пришло время пообщаться с нашими несчастными малышами, и первый, кого мы спросим, будет этот превосходный мальчик по имени Григорий.

Он приблизил свой микрофон ко рту Гришки и задал тому единственный вопрос:

– Гриша, скажи всем нам, какая у тебя мечта?

Все зрители притихли в ожидании Гришкиного ответа.

– Мне всегда хотелось иметь велосипед, – всхлипывая, прошептал тот.

Колосов от изумления раскрыл рот – он никогда не видел Гришку таким. И не подозревал, что он так может прикидываться, ведь тот натурально слезу пустил.

Ведущий повернулся в сторону затихшего зала, изобразив на лице жалостливый взгляд, проговорил:

– Несчастные дети потерянного поколения! Ооох… Смилуйтесь, господа! Этот чудесный ребенок, который не видел в жизни ни ласки матери, ни защиты отца, мечтает всего лишь о велосипеде… это очень трогательно.

После этого разноцветный как попугай ведущий закончил, и заиграла грустная музыка. Половина женщин в зале зарыдали, да так слышно, что Колосов побледнел.

В следующее мгновение на подиум с велосипедом в руках вышел молодой человек в таком же костюме, как и ведущий, только с красным галстуком. Рощин заулыбался во весь рот и со слезами на глазах кинулся к велосипеду, и как только он сел на него, ведущий поднес к нему микрофон и спросил:

– Что надо сказать, Григорий?

И Рощин неестественно шепелявым голосом ответил:

– Спасибо большое, дяденьки и тётеньки, я буду беречь его очень-очень, буду протирать тряпочкой, поставлю на него звоночек и буду звенеть.

В зале ещё стало больше всхлипов и умилённых улыбок. Затем ведущий в жёлтом галстуке повернулся к Колосову и поднёс микрофон к его рту:

– А вот и Ярослав, о чём он всю свою маленькую жизнь мечтает, а?

Тут, под пристальные взгляды, Колосов увидел, что все люди в зале смотрят на него словно манекены, неживыми взглядами. Гришка же, сидя на велосипеде, также смотрел на него, нахмурив брови и пряча грустное выражение лица.

– О чём же мечтает Ярослав? – переспросил ведущий.

Колосов поднял глаза к прожекторам и после, смотря в объектив камеры, выдавил из себя несколько слов:

– Я мечтаю о том, чтобы она вернулась…

* * *

Неожиданно он проснулся.

Он проехал лишние две остановки, придётся пройтись пешком. Он делал всё как на автомате: вышел из трамвая, прошёл целый квартал, и лишь когда подходил к двери Рощина, нажимая на звонок, выпустил из лёгких:

– Чтобы она вернулась…

Рощин выглядел как всегда: непричёсанные волосы, небритое лицо, старая футболка и спортивные с заплатками штаны. На груди у него висел непонятный талисман, чем-то напоминающий шестерёнку от старых часов. Взгляд его был такой же, как у Сальвадора Дали, только без усов. В принципе, он и пытался быть похожим на того – так же увлекался живописью, только больше в графическом стиле, вёл такой же образ жизни.

– Мир тебе, Бразе мой! – с улыбкой встретил его Рощин в дверях и тут же добавил:

– Проходи быстрее, не задерживайся, а то я от хозяйки уже неделю прячусь. Должен ей за два месяца.

Они прошли в его комнату, где был полнейший беспорядок. Тут можно было найти что угодно: камеру для мотоцикла, ложку, мухобойку с журналами, разобранную игровую приставку, паяльную станцию, пробки, зонтик, всевозможные штекеры и провода. Всё это богатство освещалось ярко-зелёной лампой, стоящей на столе, возле закрытого плотными шторами окна.

– Проходи, чувствуй себя как на планете Земля, ну или как у себя дома, – съязвил Рощин.

Открыв маленький холодильник, он достал две бутылки пива.

– Возможно, с этим будет легче рассказывать, – сказал он и тут же подмигнул.

Прошло около двух часов, всё это время Рощин слушал внимательно – не перебивал, раскуривал трубку, при этом периодически кивая.

– Её уже со вчерашнего дня нет дома. Нет ни звонков, ни сообщений, ничего, полнейшая тишина.

После непродолжительного молчания Колосов спросил:

– Кстати, как продвигается твоё компьютерное искусство? Как последняя программа? Удачно разошлась по Сети?

Опустив глаза, Рощин пододвинулся в кресле поближе к нему и ответил:

– Купили за десятку, хотелось больше, но не давали. Хотя я над ней целых три ночи трудился, столько кофе выпил, уже прямо видеть не могу. Вот такая экономика, прибыль моя составила всего лишь половину, представляешь! – Он говорил, недовольно сжав губы, и качал головой. Прищуриваясь, он посмотрел на Колосова и спросил:

– Ну а ты как, помимо этих проблем? Как работа в мастерской продвигается? Как там Мудак, или, как там его, – Рудак? Что у него нового? Ёрзает, наверное, боясь, что ты его прижмёшь?