— О, Господи! — воскликнула я, округляя глаза вкомическом ужасе, — да вернусь ли я живой из этого плаванья?!

(В ту минуту я даже не предполагала, насколько серьезно мойангел-хранитель прислушивается к этой беседе, как надраивает свои боевыедоспехи в преддверии горячей российской страды, чистит шлем, проветриваетперышки на крыльях, как шаркает подошвами, проверяя устойчивость новых, толькочто выданных со склада, казенных штиблет…)

— Ну… вроде, о главном я предупредил… Во всей тойжизни, знаешь, бездна деталей и тонкостей, которые не поймешь, пока не влезешьв шкуру синдика и не отдубишь ее как следует… Так что, приедешь, оглядишься…Разберешься — что к чему.

Он подозвал официанта, рассчитался, его добротный кожаныйбумажник нырнул в нагрудный карман пиджака…

А я, допивая последний глоток апельсинового сока, подумала —а действительно, а что… Уволю, пожалуй, весь отдел, наберу молодых, энергичных,преданных мне ребят…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

…В первый же день, проходя по двору нашего садика, язаметила мальчика в шортах и в синей панамке, сидящего спиной ко мне на бортикепустой песочницы. Что-то он там искал, этот мальчик… Рядом на земле валялсясамокат… Чей-то сын или внук, подумала я… И сразу он разогнулся, видно нашел,что потерял, выскочил из песочницы и, ведя самокат за рога, направился вместесо мной к входным дверям…

— Здравствуйте, — сказал он вежливо, открываяпередо мной дверь. — С приездом!

— Здравствуй! — удивилась я. — А ты что,знаешь меня, мальчик?

— Я не мальчик, я — Женя, — терпеливо и,по-видимому, привычно проговорила она, снимая панамку. — Из вашегодепартамента. Сайт и База данных… — поймала мой ошарашенный взгляд на самокат ипояснила: — Я рядом здесь живу, на соседней улице. Очень удобно, знаете…

И пока мы поднимались на второй этаж, я узнала массунеобходимых мне сведений: какую температуру надо поддерживать в аквариуме,чтобы гурами не передохли, и сколько раз в году надо менять воду… А люблю ли ясобирать камушки на море — вот было бы здорово, если б из Израиля я привезлакакие-нибудь красивые камушки…

— Сколько вам лет, Женя? — спросила я осторожно.

— Двадцать пять, — сказала она, глядя на менякруглыми черными глазами, доверчиво прижимая панамку к груди…

Мы поднялись на второй этаж, причем Женя забегала передомной вперед на две-три ступеньки, привскакивая, пришаркивая, торопливодоговаривая какие-то свои, совершенно детские, новости, повернули налево, вузкий боковой коридор, повернули еще раз и оказались в небольшом отсеке,поделенном на три, анфиладой, смежных комнаты, сейчас еще безлюдных: в первой,крошечной, стояли два стола с компьютерами, во второй — три стола, причем наодном пузатился небольшой аквариум, к которому Женя сразу приникла, что-тобормоча, приговаривая, сыпля щепоткой корм огненным меченосцам… Это оказаласьприемная. Из нее открывалась дверь в кабинет начальника департамента, согромным столом, двумя шкафами и действительно роскошным ортопедическимкреслом, в которое я с детским восторгом рухнула и сильно крутанулась несколькораз: дело в том, — и это вторая интимная семейная тайна, — что у меняникогда не было своего письменного стола и своего кресла, и я даже не стануздесь рассказывать — где и как были написаны десятка два моих книг…

Затем, вскочив, прикрыла дверь своего (своего!) кабинета иминут двадцать, пока комнаты оживали голосами моих появляющихся подчиненных, внервном напряжении болталась по комнате, касаясь руками предметов на столе,ручек шкафа, листьев полудохлого фикуса и поглядывая в окно, из которогопрочитывался огромный рекламный щит: «Двойная запись — принцип бухучета!» — у«Гастронома» на углу…

…Наконец, снова воссев в ортопедическом кресле, положилаперед собой полный список сотрудников департамента и вытащила из сумкипудреницу, в зеркале которой отразилось мое строгое начальственное лицо. Язапудрила тени под глазами, еще раз проглядела список — первой значилась Маша Аничкова,секретарь; против ее фамилии стоял мой приговор «уволить на хрен!!!», набраланомер соседней комнаты, где сидели трое — Маша, Костян (мужик на хозяйстве) иЖеня (сайт и база данных), и сухо, негромко сказала в трубку:

— Маша, будьте любезны, зайдите.

Она вошла и села. Было в ней что-то худосочное,нерешительное, жалкое. Бледная немочь, подумала я брезгливо, бледная немочь, ане секретарь департамента. Найму огонь-девку, чтоб щебетала, хватала намеки налету, делала три дела зараз и вертела задом на все стороны.

— Если не ошибаюсь, вы, как секретарь, должны ввестименя в курс дел, — сказала я.

Она мгновенно как-то изжелта побледнела, тихо и тупопереспросила:

— Чего эт еще?..

И стала медленно валиться набок, сосредоточенно гладя передсобой. Я вскрикнула, вскочила, обежала стол и успела подхватить ее головупрежде, чем та стукнулась об пол.

Дверь распахнулась, влетели Женя и высокий, размашистый,сразу заполнивший весь кабинет, парень, — наверное, Костян. Деловитоприговаривая: «спокойненько-спокойненько-спокойненько…» он подхватил Машу подмышки, Женя подняла ее ноги, и мы застряли так в дверях.

— Какого чер-р-рта нет дивана?! — прорычала я.

— Ничего-ничего-ничего… — скороговоркой сказалКостян, — вот, давайте, мы так ее, вот так посадим, а я ей в физиономиюплюну… Она сейчас придет в себя, не беспокойтесь… — набрал полный рот воды изпластиковой бутылки на столе и мощно прыснул Маше в лицо. Та вздрогнула ипоникла…

— Понимаете… — шепотом сказала Женя, — это вечныйнедосып…

— Почему — недосып?

— Маша с мамой живет, та очень больна, онкология…химия, то, се… Еще она в университете на вечернем… И последнюю неделю страшнобоялась.

— Чего боялась?

— Вас… — сказала Женя, потупившись… — Боялась, что выее уволите. А она кормилец семьи.

— Что за глупости! — рявкнула я. — Что забредовые фантазии?

Маша между тем совсем очнулась и беззвучно заплакала… Наэтом кончилось мое им «выканье». Надо было как-то управляться с этими детьми.

Я наклонилась к своему секретарю и сказала строго:

— Маша! Сейчас домой, спать. Завтра научишь меня, ккому здесь обращаться, чтобы купили диван.

В эту минуту позвонили. Я, еще не привыкнув к своемуначальственному статусу, сняла трубку сама.

— …и только попробуй бросить телефон!!! — заоралимне в ухо. — Я те брошу!!

— Что… что за странный тон, простите?

— Я те сейчас покажу «тон»! Издеваешься, сволочь?!

— …позвольте… на каком основании вы…