— Вы же врач, — дрогнувшим голосом, произнес Лург, — вы же должны помогать.

Я со вздохом отпустила руку гнома и посмотрела парню в глаза:

— Я и помогаю вам выздороветь, — пожала я плечами, — а помогать делать вам глупости не обязана. У вас страшная травма, но могла быть страшнее. Ноги — это не все тело. Вы сможете научиться жить так.

— Жить? По- вашему это жизнь? Вы издеваетесь, док? До конца жизни ходить под себя и пялиться в потолок? Я не хочу… Дайте мне морфий… прошу вас.

— Если ваша жизнь не оборвалась в шахте, то в ней точно есть смысл, — твердо заявила я, — и не нам с вами решать какой. А сделав глупость и сбежав от своей боли, вы никогда не узнаете, насколько безнадежна ваша травма и что ждет вас дальше.

И вот тут он сорвался. Зло зарычал и принялся шарить руками в воздухе, желая схватить, стоявший на тумбе графин с водой. Полупустой сосуд со свистом пролетел мимо меня и звонко раскололся об стену, разбудив миссис Брок и испугав Сахарка. Лург сквернословил и проклинал меня, пока я молча наливала ему свежую воду в стакан. Его он тоже разбил об стену, попеременно то плача, то ругаясь.

— Я сейчас принесу успокоительное, — с таким же ледяным спокойствием как у меня, шепнула миссис Брок.

— Нет, — я решительно зашагала в угол комнаты, где стояли веник и совок, — дайте ему еще посуду и пускай отведет душу. А потом накормите и смените повязку.

Женщина только пожала плечами и вышла из комнаты. Сахарок юркнул под стул, жалобно прижав ушки, Холг же, накачанный успокоительным, продолжал мирно храпеть в своем углу.

— Я вас ненавижу, — взвыл гном и уронил голову на подушки.

— Не возражаю, — заявила я, сметая с пола черепки, — Если от этого вам легче — только свистните и вам принесут хоть целый сервиз, а я постою в качестве мишени. Но морфий не дам.

Лург не ответил. Только проследил за мной злым взглядом, продолжая бормотать проклятия. А мы с Сахарком вышли из палаты, куда уже мчалась миссис Брок с подносом, полным стаканов.

— Вы его без присмотра не оставляете, — шепнула я женщине, — и бинты крепче вяжите, чтобы он их не отвязал.

Миссис Брок снова кивнула и скрылась за дверью палаты. Лург был не первым мужчиной, который вот так впал в ярость узнав свой диагноз. Скольких вот таких вот несчастных я повидала в юности, когда помогала отцу в госпитале? Сотни. Отец так же молча выслушивал их вопли, а потом предлагал выпить чай и ложиться спать. Людям нужно дать выход своей боли, а когда есть на кого направить гнев — им с ней легче справляться. Меня не ранили слова Лурга и его поступки, куда больше бесило собственное бессилие перед тем, что я не могла ему помочь.

В профессии врача это самое сложное — осознать, что помочь можно не всем.

На пороге больницы меня ждал визитер. А точнее ждала. Юная гномочка сидела на дощатых ступенях и нервно теребила в руках кончик рыжей косы.

— Могу вам чем- то помочь? — уточнила я, спускаясь с крыльца.

Дождик продолжал моросить, отстукивая мерный ритм по навесу над крыльцом. Тонкая изморозь покрывшая землю таяла на глазах, увлажняя промерзшую за ночь землю. Увидев меня, девушка вскочила с места, а потом спешно поклонилась.

— Я Рози, дочь кузнеца, и невеста Лурга, — затараторила она дрожащим голосом, — можно мне проведать его?

Итак, все не так безнадежно у моего покалеченного пациента. Эта мысль несказанно меня обрадовала, ведь если есть стимул к выздоровлению — то его нужно использовать!

— Он сейчас немного расстроен, — произнесла я.

— Все очень плохо? — шепнула девушка и всхлипнула.

— Плохо, — не стала юлить я, — у него серьезная травма спины, ноги не действуют. Ему тяжело и морально и физически.

— Ясно, — вздохнула девушка и опустила голову.

Не сомневалась, что ей все ясно. Живя в такой близости к горам, люди прекрасно понимали следствие полученных при обвале травм.

— Но, вы позволите его навещать? — хватая меня за руки, всхлипнула Рози, — я могу мыть полы в палате, убирать. Если Лу позволит, я могу ухаживать за ним.

Я вспомнила сегодняшний припадок гнома. Что же, если это конопатое создание готово терпеть такие выходки Лурга, то я не могу ей запретить. А возможно, при ней Лург перестанет бузить?

— Рози, — я вздохнула и положила руку девушке на плечо, — Лург сейчас не в себе. Он может говорить гадости. Быть грубым, жестоким. И я не даю гарантии, что он поправиться. Вы это понимаете? Вы к этому готовы?

Жестокие слова? Не спорю. Но жизнь еще более жестока, а эта девочка, на эмоциях вполне может не понимать всю сложность ситуации. Болезнь ломает характер, кого делает мудрее, а кого и злее. Может пройти не один год, для того, чтобы человек осознал свою болезнь. И не факт, что, осознав факт своей немощности, Лург станет прежним, тем, за кого Рози собралась замуж.

— Да! Я готова, — пискнула девушка.

Я молча толкнула двери больницы, пропуская гостью к больным. Нам предстоят сложные времена, но поддержка и забота творят чудеса. И если уж излечить мы, порой, не в состоянии, то помочь жить дальше — просто обязаны.

* * *

Шагать в больницу было на удивление сложно. Было чувство, что идешь по минному полю, и в любой момент раздастся взрыв. И некстати вспомнился вчерашний подъем из пещеры и грозное сопение доктора, когда Нордвуд ее обнял.

— Ты идешь больного проведать или приговор в исполнение приводить? — хихикнул рядом Хаас.

— Что? — Лиам моргнул и перевел удивленный взгляд на нага.

— Морда у тебя сейчас такая зверская, хоть стариков и детей прячь, — расхохотался наг, — чего злющий такой?

— А от чего мне плясать? — огрызнулся Лиам, — это у тебя вечное веселье. А в Лингро беда.

Хаас покивал головой и захохотал еще громче, похлопав шерифа по плечу.

— С каких пор для шахтерского городка, обвал — это беда? Да тут народ под камнепадом спать может. Это у тебя беда… личная.

Лиам только покрутил пальцем у виска и зашагал дальше. Дождь уже немного стих, только мелко моросил, пропитывая одежду прохладной влагой. Лингро уже не спал, детвора неспешно, словно на казнь, плелась в городскую школу, открывались магазинчики, из салуна выносили припозднившихся гуляк.

Здание больницы неотвратимо приближалось, белело стенами на фоне серого неба, до отвращения мирное и чистое, как и сама доктор Роквул. Первым на пороге больницы шерифа Нордвуда встретил вопль. Слов он так и не разобрал, только какой-то набор звуков вперемешку с рычанием. Потом послышался грохот падающей мебели и женские крики.

Пока Хаас соображал что происходит, Нордвуд по привычке, стремительно рванул туда, где слышались звуки борьбы. Отчаянный визг и громкое «хро» слегка остудили пыл шерифа, и он успел перешагнуть метавшийся в истерике «набор для бекона». Судя по злобному шипению, Хаас так легко не отделалось и свинья, спасаясь бегством, что-то отдавила нагу.