Нить - Анна Калина

— Чтоб я сдох… — выдохнул шериф Нордвуд, вглядываясь в толпу пассажиров дирижабля.

Стоявший рядом с ним напарник Хаас поморщился и с тяжелым вздохом глянул на начальство. Наг не разделял мнения своего руководство, но из врожденного дружелюбия прикусил язык и помахал рукой тому, кого они уже час ждали на колючем северном ветре.

— Успеешь, Лиам. Все там будем, — вздохнул Хаас.

Шериф промолчал. Из него это ругательство выскочило против воли, как символ глубочайшего потрясения и негодования. Далее речевой аппарат дал сбой, и мужчине только и оставалось, что наблюдать за приближением неотвратимой беды. А беда приближалась, приветливо махала им с напарником ручкой и поправляла нелепую шляпку с пером.

— Доктор Роквул? — не растерялся Хаас, пряча за спину картонку с написанным на ней именем.

— Это я, — улыбнулась леди, круша все надежды шерифа.

Лиам Нордвуд отчаянно надеялся, что это всего лишь недоразумение. Досадная случайность, и спешащая к ним дама кто угодно, но только не направленный в их городок врач. Что, доктор Роквул — это милый старикашка или студент- медик. Кто угодно привычной внешности и пола. Поверить в то, что перед ним врач, Лиам никак не мог.

Долгожданный, выстраданный, выклянченный и вымоленный доктор. Весь Лингро писал прошения и жалобы во все возможные инстанции, чтобы в их захудалый городок прислали хоть какого-то лекаря на место давно почившего с миром доктора Ферси. И им послали… ее. В пестром корсаже и шляпке с малиновыми перьями.

Лиам давно смирился с тем, что весь мир вокруг сходил с ума. Женщины резали косы, натягивали штаны и колесили по столице на велосипедах, неся на ходу чушь о равенстве и правах женщин. Сначала их было мало, их тихо отлавливали и возвращали в семью, где родные и близкие своими силами пытались унять скучающих, разбушевавшихся девиц. Но с каждым годом их становилось больше, они стали хитрее и изворотливее. Отлавливать их стало сложнее. И что сделал парламент? Он сдался!

Сначала женщинам разрешили голосовать на выборах, потом поступать в университеты, преподавать там, поступать на службу в армию… быть врачами. Лиаму казалось, что это какое-то моровое поветрие, которое передавалось воздушно-капельным путем от женщины к женщине, превращая кротких и милых леди в фурий с плакатами в руках и фанатичным блеском в глазах. И вот одна из этих «бацилл передовых взглядов» явилась и к ним, чтобы нести просвещение в неокрепшие умы северных дам, которые и выговорить-то слово «эмансипация» могли с трудом.

— Добро пожаловать на север, леди, — расплылся в улыбке Хаас и приподнял над головой шляпу, подцепив ее край кончиком хвоста. — Я — Хаас.

В отличие от своего начальника, наг был рад новому доктору, и особенно был доволен тем, что на его место прислали молодую леди, а не сморщенного старика в очках.

— А это шериф Нордвуд, доктор. Знакомьтесь, — щебетал наг, обнажая в улыбке не только зубы, но и десны.

— Очень приятно, — улыбнулась леди и протянула Лиаму руку для пожатия.

Шерифу захотелось заплакать. Где тот мир, где все было просто и понятно? Где женщины, похожие на женщин? Стоявшая перед шерифом дама была одета в платье, что не могло не радовать. Но фасон платья был излишне причудливым, а цвета настолько яркими, что Лиаму рефлекторно захотелось шлепнуть леди по заднице и назвать «крошкой». Волосы у дамы были коротко острижены и торчали из-под шляпки, обрамляя лицо дамы белокурыми волнами. В голове шерифа теснилось столько мыслей и восклицаний, что он даже не заметил, как вместо слова «здравствуйте» выдал:

— Вы точно врач?

Вдали раздался гудок, оповестивший об отлете дирижабля. Толпа народа хлынула на посадочную платформу. Три одинокие фигуры остались стоять на пироне. Двое обескураженных и одна растерянная.

— Я могу предъявить вам диплом, — заверила шерифа дама, — но и вы тогда покажите бумаги, подтверждающие, что вы шериф.

Лиам сжал челюсти с такой силой, словно ругательство было материальным и могло бы зашибить ненароком даму, открой шериф рот. Леди проигнорировала грозное сопение собеседника и изогнула тонкую бровь то ли в знак удивления, то ли в знак насмешки.

— Какая у вас чудная корзинка! — разрядил обстановку наг, — и диплом безусловно чудный! И шериф у нас просто замечательный. И давайте уже поедем…

Хаас принялся вить кольца вокруг доктора, выхватывая у нее из рук саквояж, корзинку, зонтик. В ответ на действия нага корзинка истошно завопила и яростно захрюкала, окончательно смутив Хааса и доконав шерифа.

— Кто это у нас там? — засюсюскал наг, поднимая корзинку до уровня глаз.

Хаас ловко орудовал хвостом, словно еще одной конечностью, то поправлял шляпу, то придерживал корзинку.

— Сахарок, мой питомец, — произнесла леди-доктор, все еще не мигая, глядя на шерифа.

Корзинка в очередной раз хрюкнула, вызывая у шерифа смутное ощущение крупных неприятностей. Он считал Лингро тихим и спокойным местом, где можно было спокойно дожить отведенные ему годы в компании холодных ветров и обжигающего виски. А теперь судьба давала ему понять, что придется еще и нянчиться с очередной стервой, которая возомнила о себе невесть что.

— Оу, мисс, как мило, — пролепетал Хаас, щелкнув Сахарка по блестящему пятачку, показавшемуся меж прутьев корзинки.

— Миссис, — сдержанно улыбнулась дама, — я вдова.

Лиам вздохнул еще глубже. Мало того, что в населенный старателями и пастухами Лингро приедет леди. Мало того, что она еще не стара и может позволить себе называться «хорошенькой». Так она еще и творить может что угодно, будучи «веселой вдовушкой».

Лиам в очередной раз вздохнул. Не так давно он думал, что его жизнь была скучной и однообразной. Теперь он уже начал скучать по этим дням серости и уныния. Что-то (скорее всего, житейский опыт) подсказывало шерифу, что отныне его жизнь станет феерически яркой и насыщенной. Шериф предвкушал сию феерию и, уныло взяв чемодан доктора, поплелся к остановке дилижансов, пока Хаас расписывал леди все красоты и чудеса севера.

* * *

Я слышала, выражение «глаза вылезают из орбит», я даже знаю, что они могут это провернуть. В теории. Но впервые на практике увидела такую степень удивления, что едва сдержалась, чтобы не подставить ладони к лицу шерифа. К чести мистера Нордвуда, он глаза удержал сам, и лицо попытался. Только вот глупый вопрос не удержался и выскочил из шерифа. А я, будучи дамой щедрой, не нашла в себе силы сдержать ответную колкость. Так и познакомились.

А ведь все так хорошо начиналось. Пели птицы, шумел океан, ветер трепал мне юбку и волосы. За сотни миль была только я, небо и кучка людишек, осуждающе глядевших на меня из кабины дирижабля. Мне было скучно с ними и я ушла любоваться пейзажем на площадку для высадки. Мне было радостно и легко, можно было смотреть вниз, наблюдать как борт нашего воздушного суденышка утопает в пушистых облаках, любоваться восходящим солнцем, небом раскрашенным в золотистые цвета восхода.