Открытки падали с неба - Лина Соле

Когда на город синим полутоном

Ложится ночь в сиянье фонарей,

В мечты приходит призрачным фантомом

Тот, кто потерян в полумраке дней.

Весна выдалась необычайно теплой впервые за многие годы. Поэтому каждый день после работы или спортзала мы бродили с Машей по старинным улицам ставшего мне родным Нижнего Новгорода, заходили в кафе, раньше обычного открывшие летние веранды, ели мороженное на скамейках тихих дворов, бесконечно болтали и смеялись.

Был пятничный вечер, конец мая. Я гулял с Машей по набережной Феодоровского. Мы шли, держась за руки, периодически останавливались и смотрели то на проплывающие катера и баржи, то на отражение закатного солнца и причудливых облаков в воде, то просто целовались, поддавшись мимолетному желанию. Эйфория от легкости наших отношений заставляла меня все время улыбаться, наполняя сердце долгожданным теплом. В моей жизни было не так много серьезных романов, а случайных и того меньше, но все они заканчивались, так и не успев перерасти в предложение руки и сердца. Поэтому сейчас, в свои 28, я променял поиски «той самой» на ненавязчивость, легкость и озорство, которое мне могла подарить молодая студентка Маша.

– Что это такое? – спросила Маша, отрываясь от очередного спонтанного и оттого дико возбуждающего поцелуя. Я почти разозлился от столь резкого завершения, но обернулся. Маша показывала наверх: с неба летели небольшие цветные бумажки, словно осенние листья, медленно спускающиеся вниз.

– Какая разница? – ответил я. – Наверное, флаеры очередного кафе: «Ура, ура, мы открылись, приходите на нашу веранду пить апероль и делать селфи».

Маша захихикала:

– Скорее всего, но это так необычно, я сейчас.

Она побежала вслед за бумажками, а коварный ветер разносил листки по всей набережной, и они кружились маленькими вихрями по брусчатке. Я закатил глаза и хмыкнул: в этом была вся Маша, любопытная, энергичная и по-детски наивная. Я почему-то подумал в тот миг: «Это хорошо. Как раз то, что нужно моей уставшей душе». Я улыбнулся нелепой мысли, перевел взгляд от тоненького бегущего силуэта Маши вверх. Какое-то движение на балконе дома привлекло мое внимание, и новая порция бумажек взметнулась в воздух, сопровождаемая заливистым смехом. «Теперь понятно, кто портит город. Чертовы подростки», – злостно мелькнуло в голове, хотя я не видел, кто именно это был.

– Смотри, это не флаеры, – Маша подошла, протянула мне листок, размером с ладонь. Я взял его, это была распечатанная на принтере и стилизованная под снимок полароид открытка. С открытки на меня таинственно смотрела из-под густой челки девушка с огненно рыжими кудрями и добрыми голубыми глазами. Я знал ее. Молния мгновенного воспоминания пронзила мое сердце. Я знал ее и не знал. Я искал ее много лет назад и, отчаявшись, бросил поиски и продолжил жить, словно ее не было. Я сглотнул, выдохнул и поднял глаза на недоумевающую Машу.

– Ты в порядке? Ты стал бледным.

– Да, конечно, – я кивнул с секундной заминкой, – какие-то подростки балуются.

Я машинально смял драгоценную бумажку и сунул ее в карман. Что подумала Маша? Поняла ли, что я узнал девушку с открытки? Имело ли это значение?

– Здесь написано «Если уходить, то с улыбкой», – Маша держала такую же открытку в руке, – интересно, что это значит. Жалко, что это не флаер кафе, мы бы обязательно сходили.

Она грустно вздохнула и бросила листок на землю. Я проводил его взглядом, пока тот не коснулся брусчатки. Мне стало так досадно и больно, оттого что Маша просто выбросила открытку, единственное и внезапное напоминание о моей незнакомке.

– Пошли, Дань? Сегодня папа попросил быть пораньше, обсудить подарок Димке пока он на дачу уехал, у него 16-го день рождения, помнишь? Ты, кстати, тоже приглашен, – недолгое молчание. – Точнее, заочно, я сегодня как раз с папой обсужу.

Я посмотрел на Машу невидящим взглядом, легкость и теплота улетучились в миг: я не мог думать, не мог рассказать о своей неожиданной находке и не мог выдать себя. Я даже не слышал толком, что сказала Маша, что-то про день рождение брата. Мы смотрели друг на друга: Маша с вопросом, я с растерянностью. Ее улыбка померкла, она погрустнела:

– Ох, я знаю, что твоя первая встреча с папой произвела не лучшее о нем впечатление, но, Дань, он хороший, правда. Не беспокойся, я все улажу. Ты ему уже почти нравишься, просто мы тогда встретились не в лучшее время, понимаешь?

– Угу, – ответил я машинально. Я совсем не понимал, причем здесь ее деспотичный отец. На секунду мне стало противно от воспоминания о первой встрече с ним: я провожал Машу домой, мы встречались тогда буквально пару недель. Мы страстно целовались на ее подъезде, не в силах расстаться на сутки, и в один момент он появился из ниоткуда, грубо отодвинул Машу, заорал: «Быстро домой!». «Папа, папа, это Даня», – начала тогда оправдываться Маша. «Быстро домой», – почти по слогам по-звериному прошипел ее отец. Дверь в подъезд захлопнулась, и мне пришлось выслушать отборные помои в свой адрес о том, «да как ты смеешь своими грязными руками трогать мою девочку», «да кто ты вообще такой, хрен с горы?», «да знаешь, кто я такой? я тебя урою» и многое другое, сдобренное угрозами, матом и оскорблениями. Я был уверен, что на этом мой чудный двухнедельный роман завершен, но в тот же вечер по телефону Маша слезно умоляла простить ее отца за грубость, оправдывая его тем, что у него на службе застрелили коллегу при задержании, он отрапортовал, выпил с ОПЕРами, возвращался домой и сорвался на мне.

Маша смотрела на меня жалостно:

– Мне, правда, домой надо, Дань. Все будет хорошо, вот увидишь.

Она крепко обняла меня, поцеловала в щеку. Болезненное воспоминание о ее отце немного вернуло меня в реальность. Я взял Машу за руку, и мы пошли в сторону ее дома. По дороге мы почти не разговаривали, да и идти было совсем близко. Странные мысли роем кружились в голове, но я не мог ни на чем сосредоточиться. Впервые за все наши отношения я был рад, что вечер подходит к концу, и мы расстаемся на ночь. Мне был нужен воздух, одиночество и, вероятно, стакан виски, чтобы привести мысли в порядок, остановить болезненный поток в голове и, может быть, уснуть.

Я поцеловал Машу на прощание, после чего она сказала:

– Мы же завтра идем в кино? Все в силе?

– Да, да, конечно, – вот блин, кино! Я бы не вспомнил об утреннем приглашении в кино даже под дулом пистолета ее папочки. Хотя сегодня, покупая билеты, радовался, как слюнявый подросток, что выбираю места на последний ряд. – Зайду за тобой в 12.

Мы поцеловались еще раз и распрощались.

Я хотел как можно быстрее добраться домой. Пешком можно было дойти за полчаса, но я вызвал такси и в машине вдруг осознал, какой же я дурак! Смех на балконе принадлежал моей незнакомке. Как могло быть иначе?! Какой это был этаж? Я не помню. Седьмой? Пятый? Идиот! Я проклинал себя всю дорогу. Подумал: «Нужно будет сходить туда завтра. Или сейчас? Да куда уж сейчас, голова раскалывается». Такси медленно припакровалось возле моего подъезда, я даже не заметил, как мы доехали. Я расплатился и побрел домой. Я был вымотан, как никогда прежде. Ни экзамены в университете, ни расставания с бывшими девушками со слезами и битьем посуды, ни панические атаки перед собеседованиями на работу мечты – ничто не выматывало так, как сегодняшнее потрясение. Она была рядом. Я бросил ключи на тумбочку, прошел на кухню, налил виски в кружку на столе, из которой с утра пил чай, отпил. Но больше не стал, просто не было сил. Не раздеваясь, я упал на диван и тут же заснул.