«Инстаграм»? У меня нет…

Боже мой.

Линдси захлопывает дверь, и тут же раздается скрип замка.

А я стою на ее крыльце, скрываясь от льющегося дождя, пока в голове проносятся воспоминания о нескольких последних днях. Мне все еще хочется верить, что Коул собирался сказать мне о своих планах. А ведь так и было. Когда он бросил работу, то рассказал о том, насколько крутой будет новая… И к тому же собирался сделать татуировку.

Еще тогда эта секретная новая работа показалась мне серьезным делом.

Неужели он действительно завербовался на флот?

Вернувшись к пикапу, я забираюсь внутрь и захлопываю дверь, чтобы укрыться от дождя, и снова проверяю, не появилось ли на телефоне новых сообщений.

Но там ничего нет. Ни от Коула, ни от Джордан.

Знала ли она о его планах?

Нет, Джордан сказала бы мне.

Вспомнив слова Лин, я набираю в поисковике: «Инстаграм Коула Лоусона». И на экране тут же появляется несколько учетных записей. Щелкнув по ним, нахожу ту, рядом с которой расположена его фотография. В его аккаунте тут же высвечивается пост, который он выложил утром. Это просто картинка открытых дверей автобуса, словно он собирается в него сесть, а ниже видна подпись: «Я должен был выбрать синюю таблетку».

Что это означает? Но тут я вспоминаю фильм «Матрица». Это был один из любимых фильмов Коула в детстве.

Я провожу рукой по волосам от досады. Почему он не послал мне хотя бы сообщение? Согласен, ему не хотелось говорить со мной, но он должен был понимать, что я буду волноваться. Как он мог оставить меня на несколько месяцев в подвешенном состоянии?..

Следующие полчаса я сижу в пикапе и просматриваю сайты с родительскими форумами, пытаясь понять, могу ли как-то связаться с сыном. Ему не разрешено пользоваться мобильным телефоном во время обучения, так что звонки разрешены только в чрезвычайных ситуациях. И то для этого придется обращаться в Красный Крест.

Охренеть. Кажется, я попал в «Сумеречную зону». Коул уехал.

И с ним невозможно будет связаться в течение восьми недель.

Мы не так часто проводили время вместе последние несколько лет, но я в любой момент мог позвонить ему. Неужели придется оставить все как есть на целых два месяца?

Найдя в поисковике местный пункт приема на венную службу, тут же звоню им в офис. Надеюсь, они дадут мне его адрес, как только Коул получит назначение.

Но мне никто не отвечает. Ничего страшного, я обязательно съезжу туда завтра и выясню, как мне найти сына.

Проклятие.

– Черт!

Чувствую себя чертовски беспомощным.

Но даже зная, что мобильный Коула, скорее всего, уже конфисковали, набираю его номер и подношу трубку к уху. Звонок тут же переходит на голосовую почту.

– Коул, – говорю я и сглатываю несколько раз, чтобы смочить горло. – Я… я… – покачав головой, закрываю глаза, – я люблю тебя, – наконец подбираю слова. – И всегда буду рядом с тобой. Знаю, мне нет оправдания. Я просто… – на глаза наворачиваются слезы, но мне не хочется говорить что-то еще, кроме правды: – Я старался не влюбиться в нее. Очень старался. Мне жаль.

Я завершаю звонок и отбрасываю трубку, чувствуя себя опустошенным. Мне просто хочется, чтобы они оба знали, как я их люблю.

Я снова один и сейчас мечтаю только о том, чтобы они вернулись. Они оба. Джордан была права. Мне следовало все рассказать сыну, чтобы сразу покончить со всем, а затем заставить принять наши отношения. Ведь я никогда не собирался добровольно от нее отказываться. И как долго я лгал бы Коулу? Потому что если бы мы не расстались, то мне в какой-то момент все равно пришлось бы рассказать ему обо всем.

Завожу двигатель и, включив заднюю передачу, выезжаю с парковки. Вернувшись на дорогу, мчусь через весь город, периодически проверяя, не появились ли на телефоне новые сообщения.

Джордан оставила почти все свои вещи у меня дома. Она забрала немного одежды, учебники и кое-какие личные вещи, но ее ландшафтная модель, постельное белье, мебель и картина все еще там. Она ведь вернется за ними? А значит, еще не все надежды потеряны. И я увижу ее снова.

Вот только я не вижу ее в городе. Джордан не появлялась на работе, и я не встречал на дорогах ее машину. Так где она?

Той ночью она была так спокойна. На самом деле до ужаса спокойной. Будто ей стало все равно.

Я возненавижу себя, если вдруг сломаю ее. Мою красивую, счастливую, сексуальную девушку, которая убивает меня своими улыбками и шутками.

Припарковавшись у «Крюка», выпрыгиваю из пикапа и иду в клуб.

У двери никого нет, но в таком состоянии меня никто не остановил бы. Как только захожу в зал, тут же останавливаюсь от нахлынувшего чувства дежавю. Из колонок доносится та же песня, под которую Джордан устраивала мне свое шоу. Но сейчас под нее танцуют две женщины у шестов на сцене. От воспоминания о прекрасном теле Джордан у меня перехватывает дыхание, а желудок сжимается от того, как сильно я сглупил, потеряв ее.

Заметив Кэм у столика слева, направляюсь к ней, наплевав на то, что она сейчас танцует на коленях какого-то парня. Вернее, оседлала его, положив руки ему на плечи.

– Где она? – требовательно спрашиваю я.

Кэм стреляет в меня глазами, даже не замедляя своих движений и не сбиваясь с ритма.

– Послушай, я просто хочу с ней поговорить.

Закончив с парнем, она шепчет ему что-то на ухо, встает с его колен и протискивается мимо меня.

Я следую за ней.

– Можешь хотя бы сказать, все ли у нее в порядке? – не отступаю я. – Я не видел ее уже несколько дней. Где она остановилась? Она оставила почти все свои вещи у меня дома, значит, она еще не нашла новое жилье.

Кэм продолжает идти, покачивая бедрами, прикрытыми лишь стрингами и очень короткой ажурной юбочкой. Подойдя к барной стойке, она машет рукой бармену, и тот, потянувшись к холодильнику, достает ей бутылку воды, а затем протягивает Кэм.

Но она не открывает ее, а забирает со стойки, разворачивается и вновь уходит от меня.

– Кэм, ради бога! – выпаливаю я, затем достаю бумажник и вытаскиваю из него деньги. – Вот тебе сто баксов, так что удели мне пять минут своего времени. – Я припечатываю купюры к стойке. – Не хочу, чтобы ты танцевала для меня. Мне хочется лишь…

Она резко поворачивается ко мне и, не оставляя мне возможности как-то отреагировать, ударяет коленом мне промеж ног, отчего я тут же сгибаюсь пополам.

Зарычав, я пытаюсь вдохнуть хоть немного воздуха, пока раскаленная добела боль распространяется по моему телу от паха по бедрам и животу. А затем зажмуриваюсь и опускаюсь на одно колено, чувствуя, как на коже проступает холодный пот.

Боль такая сильная, что я едва слышу ее тихий голос у моего уха.