Легкая дрожь во всем теле будила ее, и она снова оказывалась в странной комнате с каменными стенами… Потом отняла руки от лица и увидела напротив ряды клеток, поняв, что река времени несет ее в настоящее. Кто-то успел перетащить ее на груду одеял. Вонь в пещере рассеялась, видимо, кто-то вычистил клетки; воздух был пропитан ароматом лекарственных трав. Из-за запертых ворот не доносилось ни единого звука – Мун догадалась, что сейчас, должно быть, глубокая ночь. Животные возились и шуршали, занимаясь своими делами и лишь изредка посматривая на нее. «Вы ведь понимаете, что я всего лишь одна из питомцев зверинца…» Она неуверенно поднялась на ноги, покачнулась – перед глазами замигали звезды, – но все-таки сумела пройти через помещение к противоположной стене.

Инопланетянин лежал под натянутым в виде палатки одеялом, завернутый, как младенец, еще в несколько одеял. У его изголовья исходил паром пахучий отвар из трав. Мун опустилась на колени, коснулась рукой его щеки. Пожалуй, прохладнее. Но полностью уверенной она не была. «Эй, вернись!.. Твое возвращение к жизни докажет, что я имею право быть сивиллой». Она склонила голову и прижалась лбом к жесткой раме лежанки.

– Значит, ты… вернулась ради меня?

Она подняла голову и увидела, что инопланетянин пытается заглянуть ей в глаза.

– Я… я никогда от тебя и не уходила. – Он нахмурился, помотал головой, словно ничего не понимая. – Я никогда не уходила. – Она повторила это на сандхи.

– Ах, как хорошо! – Он наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. – Теперь я ничего не боюсь. Когда… когда мы едем?

– Когда? Скоро. – Она погладила его по жестким курчавым волосам. Он улыбнулся. Не понимая, о чем он спрашивает ее, она сказала:

– Когда ты немного поправишься. – Она, не задумываясь, сказала то, что обычно говорят больным.

– Я не думал, что ты окажешься такой прекрасной. Останься со мной… Не уйдешь?

– Нет. Я буду с тобой. – Она заметила кувшин с лекарственным отваром, к которому он и не притронулся, налила отвар в чашку и поднесла ему. – Ты должен это выпить. – Она поддержала его за плечи. Он вел себя послушно, однако чашку сам держать не мог. Она снова обратила внимание на глубокие шрамы у него на внутренней стороне запястья, и сама, бережно держа чашку, помогла ему выпить все до дна.

У него сразу же начался приступ кашля; кашель грохотал у него в груди, словно камни. Пластиковая чашка выскользнула у нее из рук и покатилась под лежанку. Она крепко обнимала его за плечи обеими руками, словно вливая в него свои силы, пока приступ не прошел, – Ты кажешься такой… настоящей! – Он вздохнул и положил голову ей на плечо. – Такой доброй…

Мун снова опустила его на лежанку, и он сразу же уснул. Она довольно долго еще сидела возле него, прислушиваясь, пока тоже не притулилась рядом, пристроив руку на раму, а голову на руку, и снова закрыла глаза.

– Ты настоящая.

Эти слова звучали как приветствие старого друга; Мун окончательно проснулась и медленно оторвала голову от совершенно занемевшей руки. Потом села, выпрямилась, ничего не соображая и пытаясь как-то сориентироваться.

Инопланетянин сидел, подоткнув под спину груду одеял.

– Неужели мне это снилось, или… или ты все-таки говорила со мной на сандхи?

– Говорила. – Она ответила ему тоже на сандхи, упрямо сжимая и разжимая пальцы, пока не почувствовала, что их закололо, словно иголками. – Я… просто не могу поверить! Ты был так болен… – Она чувствовала, что радость наполняет ее сияющим теплом. – Но сила к тебе пришла через меня; это я исцелила тебя!

– А мне показалось, что ты привидение – из тех, что детей воруют! Это в детстве няня мне рассказывала, что такие духи, бледные, как первые лучи солнца… – Он тяжело вздохнул. – Но ты никакое не привидение. Так ведь?.. – Словно он все еще сомневался в том, что видит собственными глазами.

– Нет, я не привидение. – Она, постанывая, массировала онемевшие мышцы шеи. – Иначе мне не было бы так больно!

– Значит, ты тоже пленница? – Он чуть наклонился вперед; глаза у него все еще были сильно воспалены. Она кивнула. – У тебя все лицо… Они не… приставали к тебе?

Она покачала головой.

– Нет. Никакого зла они мне не причинили. Они… меня боятся. Пока что.

– Боятся? Тебя? – Он посмотрел в сторону ворот. Отдаленный утренний шум в стойбище слышался здесь, точно эхо другой вселенной.

Она тоже повернулась в ту сторону, и заметила, как он поморщился, увидев рану у нее на горле. Потом разглядел трилистник, и лицо его стало совсем растерянным.

– Ты сивилла?

Она молча кивнула.

– Господи, снова начинается!.. – Он лег набок, пережидая очередной приступ кашля.

Что-то новое в обстановке зверинца вдруг привлекло внимание Мун. Она нагнулась и обнаружила аккуратную стопку одежды, кувшин и миску с вяленым мясом.

– Нам тут поесть принесли! – Руки ее уже нетерпеливо тянулись к еде. Она даже не помнила, когда ела в последний раз.

– Это Бладуэд. Уже довольно давно. Правда, я притворился, что сплю.

Мун сделала большой глоток из кувшина; густая бело-голубая жидкость скользнула в ее истерзанное горло и ссохшийся от голода желудок, как амброзия.

– Ox! – Вдруг устыдившись, она опустила кувшин на колени. – А тебе-то! – Она налила полный пластиковый стакан и подала ему.

– Нет. – Он даже глаза рукой прикрыл. – Я не хочу.

– Ты должен. Чтобы выздороветь, нужны силы.

– Нет, я не… – Он вновь поднял голову и посмотрел на нее. – Да… наверное, ты права. – Он взял стакан; она снова заметила шрамы. Он увидел, куда она смотрит, и молча поднес питье к губам.

Мун набила рот вяленым мясом и жадно проглотила, а, потом спросила его:

– Кто ты? Как попал сюда?

– Кто я?.. – Он посмотрел на свой форменный плащ, то гладил его рукой; на лице его отразилось болезненное изумление, словно у человека, только что вернувшегося с того света. – Я Гундалину, сивилла. Полицейский инспектор БиЗед Гундалину… – Он поморщился. – Уроженец Харему. Они сбили мою машину и взяли меня в плен.

– И давно ты здесь?

– Вечность. – Он снова посмотрел на нее. – А ты? Не из Звездного ли порта тебя умыкнули? Ты сама-то откуда… с Большой Голубой или с Саматхе?

– Нет, я с Тиамат.

– Здешняя? Но ведь ты же сивилла! – Он поставил стакан. – Уроженцы Зимы не…

– Я дочь Лета. Мун, Покорительница Зари, дочь Лета.

– Где же ты выучила сандхи? – За этим вопросом стояло больше, чем просто любопытство.

Мун слегка нахмурилась.

– На Харему.

– Но это значит, что ты нарушила закон!.. Как ты попала сюда? – Голос Гундалину сорвался; у него не хватало сил выдерживать официальный тон.