– Точно так же, как и улетела отсюда: с контрабандистами. – Она сказала это легко, даже не задумываясь о последствиях, возмущенная его реакцией. – Ну и что ты теперь будешь делать, легавый? Арестуешь меня? Депортируешь?

– Я бы сделал и то и другое… если бы имел такую возможность. – Он послушно переходил за ней следом с одного языка на другой. Однако чувство собственной правоты было в нем каким-то непрочным; у него словно не хватало сил поддерживать это чувство. Он хрипло засмеялся, сдерживая злость. – Но тебе беспокоиться не о чем. Лежа в зверинце, в конуре, на брюхе… что я могу? – Он допил та, что оставалось в стакане.

Мун взяла у него стакан, снова наполнила его и подала ему.

– Сивилла-контрабандистка! – Он деликатно отпил немного, поглядывая на нее. – Я считал, что предсказатели должны служить человечеству, а не самим себе. А может, тебе эту татуировку сделали… исключительно из соображений… вашего бизнеса?

Мун вспыхнула от гнева.

– Это запрещено!

– Как и контрабанда. Но ею ведь занимаются. – Он громко чихнул и нечаянно разлил свое питье, забрызгав и Мун.

– Никакая я не контрабандистка. – Она смахнула капельки со своей парки, – Но вовсе не потому, что считаю это занятие недостойным. Это вы ведете себя недостойно, неправильно – вы, полицейские… Вы позволяете инопланетянам прилетать на Тиамат, брать здесь все, что им захочется, и ничего не давать взамен…

Он жестко усмехнулся.

– Так, значит, ты уже проглотила наживку вместе с крючком и теперь защищаешь эту Примитивную теорию? Знаешь, чтобы увидеть настоящую мерзость и действительно чудовищную эксплуатацию, нужно побывать на такой планете, где нашей полиции нет, и никому нет дела ни до порядка, ни до тех… кто, подобно тебе, возвращается домой, чтобы творить беспорядки.

Мун молчала. Гундалину тоже умолк; в тишине было слышно его хриплое дыхание.

– Это мой мир, и я имею полное право находиться здесь, – сказала она. – Я сивилла, Гундалину, и я буду служить Тиамат так, как умею. – Что-то суровое, не просто гордость, слышалось в ее голосе. – И я в любой момент могу доказать, что все мои требования справедливы. Если хочешь, задай мне вопрос, и я на него отвечу.

– В этом пока нет необходимости, сивилла. – Он почти прошептал это неожиданно извиняющимся тоном. – Ты уже доказала. Мне следовало бы тебя ненавидеть за то, что ты вылечила меня… – Он перевернулся на живот, глядя на Мун, по-прежнему сидевшую на полу; она удивленно захлопала глазами: выражение лица у Гундалину было настолько странным, что она стиснула руки, не зная, куда их деть. – Но я выжил… и я здесь теперь не один… А увидев твое лицо… услышав, как ты говоришь на сандхи… Боги! Я уж и не думал, что снова услышу его! Спасибо тебе… – Голос у него сорвался. – Как долго… как долго ты пробыла на Харему?

– Почти месяц. – Мун сунула в рот еще кусочек вяленого мяса, сперва несколько раз проглотив слюну, потому что горло совершенно пересохло от волнения; – Но… я могла задержаться там дольше, может быть, на всю жизнь… Если бы все сложилось иначе.

– Значит, тебе там понравилось? – В голосе его слышалась только безумная тоска. – Где же ты побывала? Что видела?

– Воровской Рынок, главным образом. И еще космопорт. – Она уселась поудобнее, скрестив ноги, и дала себе волю – вспоминала только то, что было ей действительно приятно: Элсевиер и Силки – живых, веселых; путешествие на Харему; КейАра Аспундха и его орнаментальные сады… – …И мы пили лит и ели засахаренные фрукты… Ах да, еще мы случайно видели, как Сингалу стал технократом…

– Что? – Гундалину, задыхаясь, сел и оперся о стену. Он улыбался во весь рот, и Мун заметила, что один зуб у него выбит. – О боги, не верю! Старый Сингалу! Ты ведь, наверное, выдумываешь, да? – Смех всегда был самым лучшим лекарством.

Она покачала головой.

– Нет, правда! Это вышло случайно. Но даже КейАр был доволен. – Она припомнила радостные слезы Элсевиер и свои собственные тоже. Слезы вдруг снова навернулись ей на глаза – слезы печали.

– Побывала у Аспундха, надо же! – Гундалину покрутил головой и тоже вытер глаза, все еще улыбаясь, – Даже мой отец не мог просто так заехать к Аспундху! Что ж, рассказывай дальше. Что же ты у него делала?

Мун сглотнула.

– Мы… мы много разговаривали. Он попросил, чтобы я осталась у него на несколько дней. Он ведь тоже предсказатель, ты, наверно, знаешь… – Она вдруг умолкла.

– И еще я знаю, что ты… умалчиваешь о чем-то важном, – тихо проговорил Гундалину. И покачал головой. – Нет. Я не хочу этого знать. Я даже не хочу знать, какого черта КейАр Аспундх приглашал к себе в гости контрабандистов. Но ведь на Харему ты могла иметь все, что душе угодно, – интересную жизнь, все, все, что имела здесь… Почему же?.. Почему ты ото всего этого отказалась, почему рискнула всем на свете, чтобы вернуться сюда? Я по твоим глазам вижу, что ты жалеешь об этом.

– Я считала, что должна это сделать. – Она чувствовала, как ее сломанные ногти впились в ладонь. – Начнем с того, что я никогда не хотела улетать отсюда ни на какую другую планету. Я только хотела попасть в Карбункул, чтобы найти своего двоюродного брата… Но когда я добралась до залива Шотовер, то случайно встретилась с Элсевиер, а потом легавые попытались нас арестовать…

– Залив Шотовер? – Странно печальное выражение появилось на его лице. – Сколь все-таки тесен этот мир. Ничего удивительного, что мне все время казалось… будто я где-то уже видел твое лицо.

Она с улыбкой наклонилась к нему и тоже внимательно всмотрелась в его лицо.

– Нет… наверное, я тогда была слишком поглощена бегством…

Он криво усмехнулся.

– Никогда не считал свое лицо таким уж запоминающимся. Значит, ты тогда направлялась в Карбункул? Но ведь теперь, спустя пять лет, тебе больше незачем стремиться туда? Что бы там ни случилось тогда с твоим братом – теперь это уж быльем поросло.

– Нет. – Она помотала головой. – Дело не в этом. Когда я была на Харему, то задала вопрос предсказателю и получила ответ: я должна была вернуться, ибо какое-то важное дело еще не доведено до конца… – Холодное молчание бездонной пустоты снова вспомнилось ей, мешая свободно дышать. – Но с тех пор, как я вернулась, все, кто был мне дорог, гибнут или страдают из-за меня… – Она нахохлилась и умолкла.

– Из-за тебя? Я не… понимаю…

– Из-за того, что я вернулась! – Она наконец выговорила это, давая Гундалину возможность увидеть, каково теперь ее истинное лицо, понять те действия и поступки, что безжалостно влекли ее назад, на Тиамат… – Вина за их гибель лежит на мне! Я заставила их привезти меня сюда! Я проклята! Если бы не я, они остались бы живы!

– Ты бы никогда этого просто не узнала, вот и все. Никто не может управлять чужой судьбой – мы и над своей собственной судьбой не властны. – Ока почувствовала, что Гундалину неуверенно коснулся ее плеча. – Но мы должны бороться. Мы с тобой не имеем права оставаться пленниками этого зверинца! Впрочем, я не сумел бы выжить, если бы не ты… если бы мы не встретились здесь… И ты зря обвиняешь себя!