вам позвоним». Ты привыкаешь к этому и учишься принимать отказ. В итоге становишься жестче, и эта броня делает тебя более подготовленной. Она защищает в самых разных ситуациях, которые могут возникнуть на работе. Я не говорю, что отказ – это хорошо, но я поняла, что смогла принять его и отпустить. Это довольно интересно, потому что отказ в бизнесе полностью отличается от отвержения в личной жизни. Личное отвержение ранит сильнее. К этому нельзя привыкнуть.

Поскольку дочь без матери обычно воспринимает личное отвержение как нарциссическую травму, похожую на потерю матери, во взрослом состоянии ей нелегко перенести расставания, развод и утраты. Но она уже пережила глубокую утрату, и у нее могло развиться то, что психологи называют «ослабленным ощущением кризиса». Меньшие утраты, например ожидание обратного звонка, который никогда не состоится, или отказ при приеме на работу, воспринимаются как менее значимые потери по сравнению со смертью близкого человека. Дочь без матери переживает их без серьезного стресса.

Доступ к глубоким эмоциям

Через самовыражение дочь трансформирует свои эмоции и ощущения в позитивные действия, а несчастье – в полезный материал. Маришка Харгитей говорит, что ее способность наладить глубокую связь с утратой в личной жизни помогла ей задействовать эмоции в актерском деле.

Я помню, как ходила на занятия по актерскому мастерству, и остальные люди не могли проявлять эмоции. Мы выполняли упражнение, в котором нужно было войти в комнату, будто у тебя что-то произошло. Мне было легко – я притворялась, что произошел несчастный случай, притворялась, что только что потеряла кого-то. Но я помню, как сидела тогда и думала, что остальные не были эмоциональными [в своих сценках]. В то время у моего молодого человека еще были живы родители, и он не мог представить, каково это – потерять кого-то в несчастном случае. Но я уже пережила так много глубоких интенсивных эмоций, что мне не требовалось им учиться. Я могла представить что угодно. Думаю, именно поэтому я открыта в эмоциональном плане как актриса. Я понимаю боль и драму, понимаю, что жизнь может измениться за секунду. На мой взгляд, дети, пережившие это, отличаются особым мировоззрением.

Анна Квиндлен говорит, что на темы ее колонок и способ донесения идей глубоко повлияла смерть матери от рака яичников. Тогда Квиндлен было 19 лет.

Мне действительно кажется, что смерть моей матери – грань между той, кто я есть, и той, кем я стала. Возможно, в тот период жизни эта грань уже существовала, но мне сложно назвать отличия человека, которым я стала после ее смерти. Я была довольно неопытной, очень эгоистичной и во многом легкомысленной до того события, и смерть матери полностью меня изменила. Я поняла это гораздо позже. Когда я вела «Жизнь 30-летних» [колонка], люди говорили мне: «Я не понимаю, как человек в твоем возрасте может знать так много о повседневной жизни». Вскоре я поняла, что одна из причин заключалась в том, что после того года я не могла вести неизведанную жизнь. Смерть матери сделала меня более счастливой и оптимистичной. Люди всегда относятся к этой фразе с недоверием. На мой взгляд, из подобного опыта можно вынести одно из двух. Ты можешь подумать: «В чем смысл? Все закончилось так быстро». Либо можешь взглянуть на жизнь и подумать: «Боже. Каждый день так дорог и важен». Когда человекумирает, ты понимаешь, что, если бы ему пришлось начать все заново, он не захотел бы получить Пулитцеровскую премию или написать книгу, ставшую бестселлером. Если бы ему пришлось начать все заново, он захотел бы провести еще один день на пляже или посидеть с детьми на одеяле и поговорить о чем-то. Смерть матери научила меня ценить мелочи, которых я никогда не замечала. Думаю, это стало частью моего творчества. Мне не хочется писать о церемонии инаугурации или освобождении заложников. Мне хочется изучать мелочи в жизни людей. Думаю, они самые яркие и ценные.

Преодолеть комплекс вины спасшегося

Писательское и актерское дело, танец, достижения в науке – этих успехов гораздо проще достичь в благоприятной социальной и финансовой среде. Даже самым талантливым людям тяжело раскрыть свой потенциал в проблемной семье или в тяжелых социально-экономических условиях.

В некоторых семьях смерть матери освобождает дочь от этих ограничений. Например, дочь, чья мать-одиночка жила на пособие, отправится жить в семью ее брата из среднего класса. Дочь, мать которой запрещала ей поступать в университет вдали от дома, сможет принять предложение престижного заведения в другом штате.

У дочери, которая все детство заботилась о матери-алкоголичке, неожиданно появится время на личные интересы.

Девушка, которой кажется, что она получила новые возможности благодаря, а не вопреки смерти матери, будет хотеть преуспеть даже больше. Выстроив продуктивную и приятную жизнь, она придаст смысл смерти матери – мама умерла не зря. Но девушка может испытывать огромное чувство вины за то, что радуется успеху, который стал возможен, по ее мнению, лишь благодаря смерти матери.

28-летняя Шила более 10 лет испытывала противоречивые чувства вседозволенности и сожаления. Ей казалось, что мир обязан ей хорошей жизнью после подростковых лет утраты и несчастья. В то же время она была уверена, что, если бы в возрасте 14 лет не потеряла мать, никогда не покинула бы городской район рабочего класса, в котором выросла. Подростковые годы Шила прожила с отцом и мачехой в зажиточном пригороде, где 80 % ее новых одноклассников собирались получить высшее образование. Она получила степени бакалавра и магистра, но всегда мучилась чувством вины. Ей казалось, что она наживается на смерти матери.

В магистратуре я определила свою будущую сферу деятельности, подумала: «Вот оно. Вот чем я хочу заниматься, и я буду делать это хорошо». Затем меня охватили смешанные чувства. Я представила, что, если бы моя мать была жива, я не получила бы такое признание от уважаемых людей и не начала бы карьеру. В какой-то момент меня осенило. Хотя больше всего хотелось вернуть маму, я не собиралась отказываться от того, чего я добилась после ее смерти. Несколько лет назад я наконец призналась папе: «Наверное, если бы мама была жива, я не добилась бы всего этого». Мне понадобилось 11 лет, чтобы сказать это, потому что я винила себя в том, что наслаждалась жизнью. Папа ответил: «Ты занималась бы тем, чем занимаешься сейчас, потому что ты такая, какая есть. Ты всегда была человеком, который получает все, что хочет». Я не сразу поняла,