– Ты уверен, что нам хватит?

Массимо ухмыльнулся, и отвернул полу жилета. Там, в пришитом изнутри кармане, торчало горлышко еще одной бутылки. Насколько мог видеть Луис – с ромом.

Напиться и забыться?

Вряд ли. Столько спиртного здесь нет. А вот чуточку унять боль – в самый раз будет.

– Разливай?

* * *

Когда Эрико постучал в дверь неприметного домика, было уже поздно. Слуга не сразу отворил ему дверь, и Эрико воспользовался этим временем, как надо.

Благородного тьера тошнило.

Он уже успел побывать в нескольких тавернах и нахлестаться вина. Даже подраться успел, а боль не унял, да и как тут уймешь?

Мама ушла.

Никогда она больше не обнимет его, не поцелует, не шепнет на ухо: «ты у меня все равно самый лучший», не…

Нет единственного человека, который его любил.

Нет, и не вернешь, и не исправишь ничего. Когда она прощалась, просила быть сильным, не обращать ни на что внимания, а уж она за своим родным сыночком присмотрит…

Только вот Эрико было сыном Эттана Даверта, и в вечность души не верил. Есть ли там что, нет чего, живем здесь и сейчас, один раз, а уж что да как потом…

Плевать!

Здесь и сейчас надо брать все, что тебе дают, потому что «там и потом» может не быть ничего. Только пустота.

– Эрико!?

Элисса, выбежавшая на крыльцо, в одной ночной рубашке, была очаровательна. Распущенные по плечам золотые волосы, глубокие синие в сумраке глаза, белоснежное тело, просвечивающее сквозь кружево…

Эрико не выдержал, да и кто из мужчин сдержался бы на его месте?

Сгреб женщину в охапку, притянул к себе, вскинул на плечо и потащил по лестнице. Кажется, она что-то лепетала.

Кажется, пыталась отбиваться.

Кажется, плакала, когда он вошел в нее, утоляя свой голод, прогоняя пустоту и одиночество, но Эрико было все равно. Он мечтал забыться, и получил-таки свое, когда за сомкнутыми веками взорвались алмазные россыпи звезд. А всхлипывания девушки рядом с ухом казались несущественными.

Он уплывал по реке сновидений туда, где был еще мальчиком, где мама гладила его волосы и шептала что-то ласковое на ушко, где все было пронизано золотистым светом.

Эрико спал.

* * *

Элисса повсхлипывала наверное, еще минут десять. Потом, когда раздался храп, поморщилась с отвращением, и спихнула с себя тяжелое тело.

Мразь такая…

Хорошо, она не девушка, и не такое видела? А была бы и правда сопливой девчонкой? Порвал бы на клочья…

От Эрико пахло вином, потом и рвотой. Элисса поморщилась, оглядела тело.

Хм-м… а вот это кстати!

В драке Эрико сильно рассекли бровь, можно и воспользоваться, чтобы себя не кромсать. Элисса примерилась и осторожно содрала корочку с раны. Что Эрико проснется, она не боялась. И не таких видывала… нет, он не обманывает сейчас. Он и правда вырубился, только вот отчего?

Неважно.

Важна вот эта струйка крови, которую надо осторожно собрать простыней. Именно тем местом, где она лежала. А потом еще мазнуть Эрико… да-да, именно там. И стереть кровь с рук полотенцем.

Теперь все правильно.

Кровь на Эрико, на простыне, на полотенце, а на ней крови нет, это потому, что она оттиралась что есть сил. Ей было больно, плохо, тошно, вот она и постаралась, вот и убрала все следы. Ее предали.

Она доверилась Эрико, а тот лишил ее девичьей чести… колье с рубинами станет вполне адекватной заменой. На меньшее она точно не согласится. Пусть Даверт раскошеливается.

Ей очень нужны деньги. Много денег, чтобы потом, когда болезнь возьмет свое, она не подыхала в подворотне. Чтобы можно было купить дом, нанять людей, которые станут за ней ухаживать до самого последнего дня… на дом, кстати, уже хватит, и еще немного останется. А вот на все остальное – нет. Ничего, у Преотца денег рыбы не едят, сможет и отжалеть чуток для сыночка.

Приняв это решение, Элисса уверенно спихнула Эрико на край кровати, сама улеглась поудобнее, завернулась в одеяло и уснула.

У нее чуткий сон, когда Эрико зашевелится, она успеет проснуться, удрать в кресло в углу, натереть глаза рукавом, и всячески подготовить сцену. А пока лучше выспаться. Завтра будет тяжелый день.

Род Карнавон.

Алаис проснулась на рассвете. Легла она поздно, вчера опять до полуночи пела в трактире, но усталости не было. Сильное молодое тело переносило с легкостью и не такие нагрузки. И мышцы, кстати появились.

Себе Алаис напоминала узенькую полоску сыромятной кожи. Вроде бы и взглянуть не на что, а не разорвешь.

Сегодня ей надо сделать многое, очень многое.

Надо прикупить себе одежду, сшить еще несколько «корсетов», озаботиться чем-то вроде гамака, штаны помешковатей на случай «дней календаря…»

Оххх…

Алаис едва с кровати не упала.

Красный день календаря!

А ведь…

А когда?

Все правильно. Эти моменты жизни у нее последний раз были еще до приезда в столицу. Это что, она – того?!

Ой, мама…

Женщину резко затошнило. Усилием воли загнав противный колючий комок в горле куда-то поглубже, она вцепилась зубами в подушку и от души взвыла.

Перья подавили звук, а заодно набились в рот. Алаис злобно сплюнула на пол и принялась рассуждать.

Радостные (первую букву можно заменить на «Гэ», смысл будет тот же) дни календаря у нее были за несколько дней до свадьбы. Она, помнится, еще огорчалась, что рано прошли. То ли дело – первая брачная ночь, изгаженная на всю оставшуюся жизнь и молодой муж, прикидывающий, не податься ли ему в вампиры.

А вот после свадьбы… Да, именно до приезда в столицу. Но сколько уж времени прошло! Месяц? Чуть меньше…

Вообще, у Алаис эти моменты случались крайне нерегулярно, из-за чего высчитать опасные дни не представлялось возможным. Сроки варьировались от стандартных двадцати восьми дней и до шестидесяти. Может, и сейчас так же?

Алаис с надеждой перекрестилась, как учили еще в другом мире.

– Господи, я хорошая буду, только не надо мне ребенка, а? Это ж…ец! Полный!

Господь не слышал. Видимо, этот мир не входил в его рабочую зону.

А как определить?

Эммм… а как определяли раньше? Вообще. Мама рассказывала, что в мочу высыпали ложку соды. Зашипит – незалет. Не зашипит – здравствуй, детик. Это один из вариантов.

Можно вскипятить мочу в металлической посуде и перелить в стеклянную. Если хлопья выпадут – начинаем вязать пинетки.