чувствуя, как режет легкие.

После множеств поворотов, мне показалось что ходим по кругу, и мы остановились на маленькой темной площадке, втиснутой меж двух домов, и замерли, постаравшись слиться с темнотой. Дыхание сбилось, сквозь пульсирующие в ушах удары сердца я настороженно ловил каждый подозрительный звук, но все было тихо…

Потом я три раза глубоко вздохнул, чтобы справится с одышкой.

Буквально кожей, я чувствовал разлитую вокруг враждебность и угрозу. Здесь мы явно были чужаками. Через минуту уже обычным шагом двинулись дальше. Время от времени я оборачивался и проверял не идет ли кто следом. Наконец узкие улочки остались позади. Улица, по которой мы шли, становилась шире, все чаще встречались освещенные окна, издалека донеслись звуки смеха, значит мы на правильном пути.

Справа появилась узкая лестница, она вела туда, где светились огни. Мы поднялись и увидели ярко освещенную Peace Road, я знал, что это место недалеко от Старого рынка, здесь я уже немного ориентировался, приходилось бывать.

— Все, — сказал Олег, который, как и я, дышал тяжело. — Кажется пронесло, — он помотал головой, у него во рту была кровь. — Блядь, деньги, у них, не забрали…

— Какие деньги? — не понял я.

— Что я отдал Али.

Я не стал спорить. Объяснять укурку, что слава Богу, унесли ноги, живыми и относительно здоровыми, смысла не имело. Я отдал ему свой носовой платок:

— Он чистый. Утрись, не пугай таксиста.

Мы перешли на другую сторону улицы и стали ловить машину.

Еще через несколько минут рядом остановился белый «хендай»

— Take me to the «Domina» hotel please, — сказал я пожилому арабу.

Водитель, посмотрел на нас с явным подозрением, но кивнул, и мы втиснулись на заднее сиденье.

Только в машине я позволил себе немного расслабится. Учащенный пульс мало-помалу пришел в норму.

Опасность и быстрая ходьба привели меня в чувство.

«Нельзя вести себя на операции так безрассудно» — снова подумал я и откинулся на спинку сиденья, внимательно наблюдая за дорогой и водителем.

И тут услышал легкое похрапывание. Олег, уснул, завалившись набок.

— Может дунем еще? — выходя из такси, спросил Олег.

— Хватит, — с раздражением ответил я. — Поднадуделись уже, хорошо ноги унесли.

— Да, ладно тебе. Я шучу. Ты хотел поговорить. Давай в «Оазис» зайдем, там хороший бар в лобби.

«Оазис», — находился рядом с нами, он расположен при въезде в «Домину».

— Ты уже принял решение? — безразлично осведомился я.

— Нет.

— А, по-моему, да.

— Ты спрашивал меня, откуда я знаю Али. Нас Виктор познакомил…

— М-да! — не удивился я. — Исключать то, что это была засада, я бы не стал. Помнишь же, про козла отпущения…

Желтухин ничего не ответил и мы вошли в отель. Лобби с яично-желтыми стенами, было весьма просторным — два этажа. В баре, за фортепиано, женщина в концертном платье, наигрывала джазовую мелодию. Танцевали две девочки, лет десяти. Народу было немного.

Семь человек сидели на большом диване напротив ресепшн, окруженные чемоданами на колесиках и пакетами, набитыми спиртным из дьюти-фри. Мы обогнули диван и зашли в туалет, привести себя в порядок.

Опорожнив мочевой пузырь, я подошел к зеркалу, обстоятельно оглядел свое отражение, отыскивая следы недавней схватки и убедился, что могло быть гораздо хуже.

Помимо ломоты во всем теле, особенно болели спина и левое плечо, по нему пришелся удар — имелся синяк под глазом и несколько кровоподтеков на шее, лицо до сих пор сведено судорогой недавнего напряжения.

Я умылся холодной водой и пригладил взлохмаченные волосы, придавая себе более-менее благопристойный вид. Потом снял пиджак и майку чтобы увидеть в зеркале спину: как я и думал, на спине, красная полоса от удара, неглубокая царапина на левом плече: бандит не хотел меня убить, бил расчетливо, чтобы вырубить, на какое-то время. Почему? Может задумка в том и была, грохнуть Желтухина, и списать на меня труп? Возможно, чем черт не шутит, исключать ничего нельзя.

Плечо немного зудело, спина ныла сильнее, но в общем все было в порядке. Еще был надорван карман пиджака, но немного: видимо порвал, когда спешил вытащить вилку.

Принялся оттирать пятно на рукаве пиджака, покуда оно почти не исчезло. Затем натянув майку, взял пиджак в руку.

Намочил ладонь и стер с пиджака кровь, снова надел майку и взял пиджак в руку. Прежде чем выйти из туалета, вытащил из таблетницы две капсулы с кофеином, проглотил и только тут вспомнил, что запить их нечем, в Египте, пить воду из-под крана не рекомендуется. Ладно, и так сойдет.

Желтухин все еще кряхтел в кабинке, я крикнул: «Жду тебя в баре», и вышел.

Барменом оказалась крашенная блондинка, молодая несимпатичная девушка с обширным задом.

— Good evening! — зрительный контакт, легкая улыбка, ничего не помогло. Барменша, расставлявшая до этого стаканы, с подозрением взглянула на мой подбитый глаз, однако я так обворожительно продолжал улыбаться, что развеял подозрения

Заказал два двойных «Чивас Ригал», бутылку негазированной воды оставил хорошие чаевые.

— Played volleyball… — сказал я уходя, и подмигнул ей. — The boll hit.

(*Играли в волейбол… Мяч попал).

Кажется, что с моим корявым английским, девушка приняла меня за итальянца:

— Buona fortuna, — наконец растаяла она, оценив чаевые (*желаю удачи).

Понял я только слово «фортуна». Поэтому, в ответ, выдал весь словарный запас итальянского:

— Grazie. Sei Bellissima. (*Большое спасибо. Ты красотка.)

— Prego. (*Пожалуйста)

Весьма довольный лингвистическими успехами, направился к столику, где уже сидел Желтухин. Сел напротив, перебросив пиджак через подлокотник кожаного кресла.

— Ну ты и чешешь по-итальянски, — Олег не удержался, чтобы не поиздеваться. Он умылся, почистился и выглядел достаточно бодрым.

— В прошлом году, летали с Адамовичем в Италию. Ну ты знаешь его бизнес… Я, был не нужен там, пригласил он меня для компании. Посмотрел Венецию, Геную, Портофино… эх, блин, хорошо было — вздохнул я, вспоминая Италию. — Одни названия вызывают ностальгию. В переговорах я, понятно не участвовал, но вот по барам шастали вместе. Вот и выучил несколько фраз, для девушек. А сейчас вспомнилась только эта.

— Да ты просто полиглот, — заржал Желтухин, его смех гулко разнесся под высоким куполом вестибюля.

Тихий столик, который он выбрал, с одной стороны стоял в углу, его скрывала пальма в кадке, а с другой позволял наблюдать, за ресепшн и, через многочисленные стекла, вход в лобби с обеих сторон, из чего я сделал вывод, что Олег опасается, что нас могут увидеть вместе.

Часы пробили десять: с последним ударом пианистка закрыла инструмент и, с видом, полным собственного достоинства, пошла в бар.

Официант принес виски в бокалах со льдом и на том же подносе маленькую