человека, он без тебя сучонка привезет обратно…

— Ильич, не надо никого присылать, я все порешаю…

— Вот и порешай, — он нажал отбой.

Я раздраженно стукнул себя телефоном по голове затем бросил его на кровать.

Тяжелое утро, тяжелый день, тяжелый сон, тяжелое пробуждение. Грустно и плохо, как морально, так и физически. Разговор с Москвой только добавил негатива. Может он бухал всю ночь? Или что-то там произошло, а я не знаю. В общем, утро начинается хуево.

Я сидел на кровати держа в руках мобильный и перебирал в уме ободряющие слова, которые мог бы сказать Олегу… Их было немного

Тесть Бортко, пользуясь служебным положением, сделал Желтухину обратный билет, и моя задача состоит в том, чтобы усилия генерала не пропали даром.

На полу возле кровати стояла бутылка Chivas Regal, приобретенная в дьюти-фри в Москве, глядя на нее, я несколько минут боролся с собой, как лучше взбодриться: сделать зарядку или просто выпить.

Во рту такая помойка, что самому противно. Спустя минуту, поднялся, забрал виски и прошел в ванную, почистил зубы, долго полоскал рот водой. Потом налил виски в стакан для зубных щеток и выпил. Сразу полегчало.

Из головы не выходили слова шефа, что он кого-то пришлет за Желтухиным. Или уже прислал?

— Не нравится мне это, — вслух сказал я, глядя на себя в зеркало. — Очень не нравится.

Я вернулся к кровати, выпил три капсулы кофеина и начал одеваться. Надел шорты, красную поло Lacoste, начал одевать носки… и завалился на кровать. Сил не было. Сердце билось как сумасшедшее. Во рту вкус виски и зубной пасты.

Болела голова и вообще все тело, вчера мне прилично досталось. Но более всего ныла поясница. Аня оказалась девушкой энергичной. Даже очень энергичной.

Часы показывали без пяти минут девять. Я уже опаздывал. Снова сел на кровати, один носок одет, второй — нет и принялся ждать, когда начнет действовать кофеин. Минут через десять растер ноющую поясницу, осушил полупустой стакан с водой и сделав над собой усилие, стал собираться. Побрызгал дезодорантом под поло, с жадностью съел упаковку арахиса из мини-бара, и позвонил Олегу. Никто не ответил. Плохо. Запер паспорт и свой билет в сейф, с собой взял билет Желтухина, и вышел из номера.

На улице я остановился у балюстрады, с которой открывался вид на пляж: там уже собирались немногочисленные энтузиасты утреннего загара. Зима, летом бы пляж уже был бы забит битком людьми. Мужчина, в цветной рубашке, очень похожий на Олега, шел по песку к воде, быстро и целенаправленно, как будто он собирался плавать в рубашке… Возле пляжного бара собралась очередь, хотя пара официантов разносила напитки между лежаками, установленными на песке. Недалеко от берега тренировалась группа начинающих кайт-серферов.

По асфальтовой дорожке я пошел к вилле, снимаемой Желтухиным. Здесь была точно такая же картина, как у «Гарема», только отдыхающих значительно меньше. Дорожка вывела меня к большому бассейну, который отличался от Гарема тем, что здесь было больше пластиковых лежаков и столиков.

У бассейна просыпалась жизнь. В самой мелкой его части плескались трое детей, они оглушительно вопили. Рядом, на пластмассовом стуле сидела пожилая женщина в закрытом купальнике и широкополой шляпе, она листала журнал.

На противоположном конце бассейна спортивная девушка, уцепившись за бортик, подтягивается и вылезает из воды. Молодая, красивая, с фигурой спортсменки, она знает, все сейчас смотрят на нее, поэтому расслабленно идет к лежаку, так, словно шагает по подиуму.

Проводив ее взглядом до лежака, я вздыхаю, хороша, и иду дальше. Здесь очень красивая, ухоженная территория со статными пальмами и необыкновенными кактусами. Навстречу мне попалась девочка-подросток то ли итальянка, то ли египтянка: проходя мимо меня она опустила голову.

Сразу за бассейном начиналась территория дорогих вилл. Основными постояльцами здесь пожилые пары из Европы. Откуда-то доносились ритмичные шлепки, кто-то играет в теннис. Во рту было сухо и гадко. Я подошел к маленькому бару под навесом и присел за стойку. Бармен что-то мыл в раковине. Хотелось выпить. Но на полке, в глубине виднелись только бутылки с безалкогольными напитками и кофемашина. Я встал и пошел искать виллу Желтухина.

Дверь открыла Наташа.

— Привет! — сказал я.

Она полоснула меня злым взглядом и кивнула.

— Мы договаривались с Олегом, что зайду.

— А разве Олег встречается не с тобой?

— Нет. А где он?

— Ты меня спрашиваешь?

Мне показалось, что от Наташи попахивает алкоголем.

— Давно ушел?

— Минут двадцать, — и она, перед моим носом захлопнула дверь.

Утренние неприятности продолжались. Куда он мог пойти, а главное с кем? Откуда-то сверху, на меня навалилось предчувствие беды.

Поскольку я Олега не встретил, следовательно он ушел направо: длинная бетонированная дорожка — променад, проходит по берегу моря и соединяет наш комплекс с соседним отелем «Sheraton Sharm», туда я и пошел.

Возле моря остро чувствуется свежий аромат соли в сухом воздухе

Море переливается на солнце, оно такое бирюзовое, ласковое и так манит к себе, что не верится, вечером я буду в холодной и заснеженной Москве.

На условной границе, между двух больших отелей, в маленькой будке, сидел грузный охранник. Из будки доносились звуки заунывной североафриканской музыки, мне кажется, египтянин даже не заметил меня.

Желтухина я не нашел и на соседней территории: здесь уже вовсю работал пляжный бар и у моря собралось довольно много народу. Жара усиливалась и по спине скатилась капля пота, я вышел за территорию «Шератона» и пошел дальше, здесь туристы практически не встречались. Проехал только старичок на велосипеде, вот, пожалуй, и все. Я проверил телефон, пропущенных звонков или эсэмэс не было.

Дорога неожиданно оборвалась, она была перекопана, впереди стояла строительная техника. Слева, крутой обрыв над морем, получалось идти Олегу было некуда. Я уже решил было возвращаться, когда заметил, неприметную узкую тропинку, ведущую на холм, на котором стояло строение, по виду заброшенное, вокруг росли деревья, именно так, во всяком случае, это выглядело с променада.

Я поднялся по извилистой и заросшей тропинке, она вилась между какими-то песчаными травами, достаточно высокими, что мне приходилось смотреть под ноги. Земля была твердая, слегка каменистая, каких-либо следов, недавнего посещения избушки, я не заметил.

Небольшой сад порос бурьяном и был обнесен местами сломанным забором, а метрах в двадцати, в глубине сада стояло приземистое строение из светлого камня, походивший на заброшенную мастерскую ремесленника. Стёкла в доме были разбиты, дверь распахнута, а в крыше зияла дыра. Вокруг мастерской стояли и лежали незаконченные поделки из дерева. Осторожно двигаясь по высокой траве, я обошел дом заглядывая в окна.