согласна с Эдвардом Эглионби, членом парламента от графства Уорик, который в 1571 году утверждал, что посещение церкви – публичное дело, своего рода «показуха», которой «приемлемо и удобно» требовать, тогда как «сознание человека сокровенно, незримо и вне власти самого могущественного монарха в мире»[698]. Елизавете, с ее светским взглядом на мир и антипатией к фанатизму, явно претило насильственное причастие. Королева также была достаточно прагматичной, чтобы не видеть необходимости угрожать совести традиционалистов, когда главной политической задачей была лояльность. Берли и епископы занимали другую позицию, но Елизавета имела право вето.

Акт «Об удержании подданных Ее королевского Величества в должном повиновении», таким образом, осуждал тех, кто был или стал католиком. Окончательно одобренный в марте 1581 года, он распространил действие закона об измене на всех, кто уводил подданных из повиновения либо королеве, либо церкви Англии, или кто обращал их «с этой целью» в римско-католическую веру. Те, кто охотно позволял уводить или обращать себя, объявлялись изменниками. Проводивших мессу надлежало штрафовать на 200 марок (£133) и заключать в тюрьму на год, а все, кто слушал мессу, должны были уплатить половину этого штрафа, но отсидеть в тюрьме такой же срок. Штрафы за непосещение церкви подняли до £20 в месяц; отсутствовавшим в течение года полагалось заплатить £200; а любой человек или муниципалитет, нанявшие на работу школьного учителя-рекузанта, выплачивали £10 в месяц[699]. Менее суровые, чем хотело бы большинство тайных советников и членов парламента, эти штрафы оказались бы разрушительными, когда бы было обеспечено их взыскание. Однако избирательность их применения была неизбежной, учитывая высокий уровень штрафов и тесные родственные связи Елизаветы, хотя жесткость намерений Тайного совета иллюстрирует создание им государственных тюрем для рекузантов.

Апологеты католичества от Николаса Сандера и Эдварда Риштона и далее приводили официальные преследования как причину сокращения количества католиков до статуса меньшинства к 1603 году. Однако большинству светских католиков всерьез ничто не угрожало: устойчивые гонения оставлялись для отъявленных недовольных или же применялись только в кризисные годы непосредственно перед и после появления Непобедимой армады, когда политические интриги переплетались с религиозными вопросами[700]. На деле порядок «нерегулярного подчинения» делал невозможным искоренение католичества при помощи законов против рекузантов. Хотя к середине 1564 года Священная канцелярия в Риме объявила, что английские католики могут не посещать службы англиканской церкви (Пий V позже подтвердил это распоряжение), на практике многие католические главы домохозяйств нередко ходили в приходские церкви, чтобы подтвердить собственную политическую благонадежность. Кроме того, руководства по казуистике, которые использовались в обучении священников-миссионеров в Дуэ, Реймсе и Риме, недвусмысленно допускали взаимодействие с еретиками и раскольниками и признавали, что нерегулярное посещение церкви допустимо, если требовалось поддержать лояльность короне и власть ведущих светских католиков[701].

На самом деле упадок католичества в приходах в правление Елизаветы объяснялся отчасти приходскими внутренними изменениями, а отчасти успешным продвижением конкурирующей евангелической идеи убежденными протестантами. Хотя Тридентский собор (1545–1563) осудил протестантскую теологию и подтвердил традиционную роль священников и истинное почитание святых, его реформаторские постановления подвергли резкой критике религиозные предрассудки народной набожности и несколько обрядов, практикуемых как в Англии, так и в других местах. Фактически католичество периода Контрреформации так же, как протестантство, стремилось очиститься от церковных чудес. Таким образом, было ограничено допустимое количество прихожан на праздничных службах; снижалась доступность дешевых религиозных книг; регламентировались религиозные братства; сокращалось обилие ритуалов; порицались пророчества и астрология; запрещались шумные игры на свадьбах, громкая музыка на Страстной неделе для отпугивания злых духов и неумеренное оплакивание усопших. Все это означало, что католичество после Тридентского собора стало менее явственным для сельских жителей, многие из которых не порывали с квазиязычеством вплоть до самой промышленной революции.

Явные перемены обеспечила смертность населения. Постреформационное английское католическое сообщество своим выживанием было обязано Генриху и Марии, после 1570 года относительно небольшой вклад в это дело внесла миссионерская деятельность священников из семинарий и иезуитов[702]. Хотя поборники католичества утверждали, что традиция рекузантства продвигалась миссионерами в условиях широко распространившейся до их приезда инертности католиков, правда в том, что основополагающая идея отдельной католической церкви существовала и до появления в Англии семинаристов и иезуитов. Уже присутствовало рекузантское священство, причащавшее светских людей, которые считали себя католиками. Это были бывшие священники периода правления Марии, именно они заботились о католицизме светских рекузантов и основали его до того, как миссионеры смогли оказать какое-то влияние[703]. До 1571 года более 225 священников, получивших приходы при Марии, бывших католиками и отделяющих себя от англиканской церкви, активно работали в графствах Йоркшир и Ланкашир при поддержке пятой колонны внутри официальной церкви, по-прежнему тяготеющей к Риму. Эти отдаленные графства особо не затрагивало вмешательство центральных властей, однако перед Северным восстанием и Regnans in excelsis рекузантское духовенство тоже подверглось преследованиям в епархиях Херефордшира, Личфилда, Питерборо, Вустера и Винчестера[704].

К 1590 году была жива, по всей вероятности, четверть священников, назначенных при Марии, но к 1603 году их осталось не более дюжины. Для существования отдельной общины требовалось, чтобы таинства совершали католические священники с законным рукоположением: пасторское духовенство имело решающее значение для выживания. В хозяйствах джентри проблема сокращалась, поскольку рекузантский священник мог там безопасно обосноваться, а посещение членами семей джентри и их слугами личных часовен, примыкающих к загородному дому, считалось соответствующим условиям Акта о единообразии. К 1603 году католичество окончательно переместилось из приходской церкви в усадьбы джентри, таким образом создав модель поместного меньшинства, которое существовало до католической эмансипации 1829 года. Несомненно, джентри присвоили себе несоразмерную долю духовного ресурса постреформационного католичества. Если они в этих услових и обеспечили долговременное сохранение католической веры, то только за счет всех остальных верующих[705].

Размывание приходского католичества в основном завершилось к концу 1590-х годов. Процесс был медленным, но семинаристы и иезуиты не смогли ему помешать. Говорят, что их миссия была успешной только «в том смысле, что они создали структурированную по поместьям форму католичества, которая выжила[706]. На самом деле их усилия ознаменовали героический провал. К тому же количество посланных из континентальной Европы в Англию священников из семинарий было меньше, чем иной раз заявляли: не все из них имели сан, не все отправились в Англию, а некоторые не проявляли активности до вступления на престол Якова I. Из 804 семинаристов, судя по всему, лишь 471 действительно работал в Англии при Елизавете, и более четверти из них были казнены[707]. Важно не забывать, в каких условиях приходилось работать миссионерам: они в основном действовали на свой страх и риск, будучи малоинформированы о нуждах священников[708]. В парламенте 1584–1585 годов Акт о безопасности ее королевского величества усилили суровыми законами против иезуитов и семинаристов. Если можно было установить, что священник рукоположен папской властью после 1559 года, не требовалось