дополнительных доказательств, чтобы осудить его за измену. Более того, 123 из 146 священников, казненных после принятия этого акта и до кончины Елизаветы, были признаны виновными именно по этому закону, а не по более ранним законам о государственной измене[709].

Однако именно подъем англиканства, а не угроза гонений успешно свела католичество в статус меньшинства к 1590-м годам. Термин «англиканство» мы используем здесь для обозначения приверженности «Книге общих молитв» и государственной церкви, созданной урегулированием 1559 года, а не «благочестивого» рвения. Паству нередко возмущали проповеди, пение псалмов и наставления; оправдание верой и кальвинистское предопределение не вызывали духовного отклика, и только грамотное меньшинство было в состоянии как следует подкреплять свою веру чтением Библии[710]. Тем не менее позитивные, пусть и неуверенные шаги к евангелизму одобрялись протестантскими епископами, которых поддерживали Берли, Лестер и Тайный совет, к тому же им помогали несколько сотен пуританских проповедников, священнослужителей и активное меньшинство протестантских мировых судей. Кроме того, происходившее в Европе движение в сторону идеологической поляризации на религиозной основе, толкавшее дипломатию Елизаветы в протестантский лагерь в 1570-е и 1580-е годы, значительно способствовало формированию связи между протестантством и национальной идентичностью.

Разумеется, Елизавета стремилась укрепить англиканство. Парадоксально, но именно большинство консервативного приходского духовенства, которое после 1559 года применяло «Книгу общих молитв», чтобы сохранить некоторые из традиционных обрядов, первым «узаконило» новый молитвенник[711]. Впоследствии и «Книга общих молитв», и официальные гомилии, как говорили, «очищали суть и вносили ее в сознание почти в осмотическом процессе», закладывая основы англиканского образа мыслей[712]. Тогда как «благочестивое» рвение (особенно кальвинистская теория благодати и несогласия с общим богослужением) отталкивало многих прихожан, «Книга общих молитв» символизировала англиканский идеал, обобщенный епископом Солсбери Джоном Джуэлом в труде «Апология англиканской церкви» (An Apology of the Church of England, 1562). Его идея (сходная с позицией Эдварда Фокса и Кранмера при Генрихе VIII) состояла в том, что англичане законно вышли из повиновения Риму, поскольку после Гильдебранда папство отпало от апостолов, Священного Писания и Отцов Церкви. Елизавета и парламент должным образом вернулись к «истинной христианской церкви», основанной апостолами и Отцами, оправданной Священным Писанием. Джуэл объявил, что Англия отвергла «ту церковь, где мы не могли получить ни искреннего изъяснения Слова Божьего, ни надлежащего отправления причастия, ни должного обращения к имени Господа». Елизавета «ушла из той церкви, которую эти люди называют [Римско-] католической… и мы подходим как можно ближе к первоначальной церкви Апостолов и древних христианских епископов и Отцов»[713].

Этот raison d’être (смысл) англиканства усилили Тридцать девять статей (1563), доктринальный документ, согласно которому после 1571 года от клириков требовалось подписываться в признании его как государственной нормы церковного вероучения[714]. Кроме того, труд Джона Фокса «Деяния и памятники» (Acts and Monuments, 1563 и бесчисленные последующие издания; более ранние тексты в континентальной Европе появились в 1554 и 1559 годах) подтверждал идею, что истинная вера пришла в Англию через апостолов, когда святой Иосиф Аримафейский появился в Англии около 63 года н. э. со святым Граалем и построил первую церковь в графстве Гластонбери. Рассказы Фокса, венец усилий всей его жизни, построены на весьма впечатляющей (пусть и явно протестантской) научной эрудиции. В них представлены история и мартирология христианской церкви с самых ранних римских гонений до кончины Марии I – собрание информации для оправдания «благочестивой» Реформации Елизаветы. Тем не менее основной посыл Фокса состоял в том, что англиканская церковь «истинна» исторической церковью, которую направляет Дух Божий: это было основой его осмысления традиционных и реформистских идей[715].

Женевская Библия (1560; Новый Завет отдельным изданием вышел в 1557 году), работу над которой изгнанники царствования Марии начинали в этом городе и завершили после восшествия на престол Елизаветы, пошла дальше. Кроме тщательного перевода на английский язык, в ней давались «доказательства», комментарии, заглавия и «пояснительные» примечания, что продвигало кальвинистскую теологию и сподвигло архиепископа Паркера на создание конкурирующей Епископской Библии (1568). Однако женевский вариант сохранял популярность до самой Реставрации, выдержал более 130 переизданий и стал образцовым текстом для домашнего чтения[716]. Более того, хотя изучение Библии ограничивалось кругом образованной элиты, активно печатались катехизис и дешевые религиозные брошюры, особенно после 1570 года. В правление Елизаветы вышло около 100 катехизисов, наиболее известные составили Александр Науэлл, Джон Мор, Пэджет и Эдуард Деринг. Идея была в том, чтобы учить протестантству, особенно детей, в форме вопросов и ответов. Многие катехизисы были слишком обширными. Один из современников в 1588 году полагал, что лишь в одном из 100 домохозяйств читали катехизис. Однако Пэджет заявлял, что может научить по своему варианту всех домочадцев, включая слуг, за четыре месяца[717]. Кроме того, необразованные люди имели доступ к брошюрам и балладам стоимостью два пенса. Баллады печатались на отдельных листах, иногда с ксилографией сверху и названием мелодии, на которую их можно петь. Написанные страстными антипапскими и ксенофобскими стихами, баллады в богословском смысле не имели сушественного значения, однако они устанавливали тождество англиканской церкви с патриотизмом, изображая англичан как избранный Богом народ.

Наиболее эффективным компонентом англиканского и протестантского евангелизма было проповедование, хотя «пылкий стиль» проповедей убежденных кальвинистов-фанатиков вызывал неприятие слушателей. Выделено четыре этапа развития проповедничества, не все из которых одновременно достигались в каждом приходе или графстве: первый – «апостольский», или исходный этап, когда странствующие проповедники объезжали сельскую местность; второй – созидательный этап, когда люди приходили к проповеднику по базарным дням или на «толкования Священного Писания», «соединенные наставления» или пуританские «посты»; третья – переходный этап, когда назначали постоянного проповедующего викария во многих городах с ярмарками, сельских приходах и в городских центрах, и пятый – полностью развитый этап (не везде достигнутый ранее 1620-х годов), когда проповеди стали обычным делом. Однако поразительно, что личные убеждения Елизаветы и нехватка ресурсов препятствовали введению полномасштабной государственной программы для распространения протестантской проповеди. Успехи в значительной степени достигались за счет добровольных усилий меньшинства, даже когда многие дела протестантских активистов были нелицензированными или «не предусмотрены законом». Тогда как при Генрихе VIII и Эдуарде VI побуждение к Реформации шло в основном сверху, то при Елизавете, напротив, «исходный импульс» протестантского евангелизма исходил снизу[718].

Широкое предположение традиционной историографии, что преобладающая тенденция пуританизма была потенциально мятежной и поэтому чуждой англиканской церкви, ошибочно. Совсем немногие пуритане имели «революционные» планы; подавляющее их большинство решительно отвергало раскол. Пуританство не только не было внешней угрозой, но и само утверждение протестантства внутри англиканской церкви происходило в основном благодаря «пуританским» проповедникам и наставникам, а также заразительному воодушевлению тех, кто «искал» проповедей. «Благочестивые» проповедники и наставники, хоть и социально обособленные в силу их незначительного статуса, восполняли недостаток официальных протестантских проповедников и к 1603 году внесли существенный вклад в решающее продвижение приходского англиканства