Попытки вернуть церкви (в данном случае я имею в виду прежде всего православную церковь) ее прежнюю функцию институционального посредника между властью и моралью (нравами) общества несостоятельны по двум причинам: во‐первых, из-за культурной отсталости и архаичности самого православия как учения, его метафизики и богословия, неспособности нынешнего духовенства, в силу низкого уровня светского образования «персонала», отвечать запросам более образованного общества, по крайней мере, его средних и высших слоев (населения крупнейших мегаполисов, уже прошедшего определенные фазы модернизации и вестернизации). А во‐вторых, и это главное – РПЦ, став фактически государственной церковью, оказывается неавторитетной в качестве института миссионерства и проповедничества евангельского учения и образа жизни. Десятину мало кто из православных собирается вносить, пожертвования со стороны населения явно не соответствуют представлениям и аппетиту иерархии, православные телевизионные каналы имеют крайне незначительную аудиторию и т. п. Подозрения в лицемерии и ханжестве, стяжательстве, алчности не только высших иерархов (прежде всего патриарха Кирилла, оказавшегося в центре целой серии скандалов такого рода), но и рядовых батюшек, даже обвинения священников в педофилии остаются неустранимыми. Поэтому РПЦ, отвечая массовым запросам на инстанцию морального авторитета, может функционировать лишь как ведомство магических ритуалов, обрядоверия, поддержания ожиданий чуда и тому подобных мифологических структур массового сознания.

Подытоживая вышесказанное, я бы определил мораль как структуру смыслообразования, устанавливающую в зоне своей значимости осмысленные нормы поведения – взаимодействия с другими действующими лицами. Моральные принципы (сам механизм наделения смыслом разнородных фрагментов действительности, кажущихся иррациональными до тех пор, пока они не стали предметом смыслового синтеза) соединяют воедино некоторые содержательные идеи (включаемые в понятия общего блага) и групповые интересы, образуя ограниченное пространство возможности действия как должного. Таким образом, мораль — это особый тип рациональности, указывающий индивиду, как должны соотноситься обстоятельства конкретного действия с представлениями об общем благе и общих интересах членов общества. Этот тип рациональности значим наряду со многими другими типами, например инструментальной, целевой рациональности, наиболее полно представленной в экономическом поведении, в технике или когнитивной рациональности, институционализированной в форме науки, идеологической и религиозной и т. п.

Принципы морали не содержат конкретных предписаний, как следует вести себя в тех или иных ситуациях. Они представляют собой лишь общий алгоритм для субъективного выбора, то есть принцип решения дилеммы действия, поскольку действующий в современном обществе всегда стоит перед противоречивым набором мотивов поведения, обусловленным разными ценностными побуждениями индивида, его желаниями, стимулами, включенностью в разнородные групповые или институциональные отношения. Чем сложнее структура общества, то есть чем более многообразно ролевое поведение субъекта действия, обусловленного принадлежностью к различным социальным группам (и их гетерогенным культурным ресурсам), тем более актуальным и значимым оказывается принцип моральной самодетерминации поведения. «Мораль» (моральное поведение) поэтому – такая же структура синтетического (рефлексивного, игрового, по терминологии Левады) действия (суждения), что и другие формы или механизмы смыслообразования: тропы, ядерные метафоры научных теорий, религиозные идеи бога или метафизические постулаты, генерализованные ценности – доверие, любовь, справедливость, современность и пр. Мораль – это сложносоставное, закрытое (то есть внутренне ориентированное и организованное) социальное действие[246], в котором действующий субъективным образом (не «нормативно»!), без санкций угрозы наказания или, напротив, поощрения, соединяет в относительно непротиворечивое смысловое целое (проективную структуру собственного поведения, собственной жизни) императивы и нормы различных социальных институтов и групп, решая таким образом антиномии собственного выбора. Мораль в этом плане образует общее основание для органической интегрированности общества (в противоположность механической, принудительной – полицейско-бюрократической).

В отличие от других механизмов смыслообразования мораль конституирована всегда так, что она имеет бóльшую временную размерность, чем прочие ценности: моральные события субъективной жизни действующего соотносятся (должны соотноситься в соответствии с идеей морали) с воображаемой конструкцией целостности законченной, то есть прожитой жизни индивида. Можно сказать более категорично: только «мораль» предполагает регулятивную идею целостности личности, конституируемую от мыслимого конца ее жизни – смерти, образующей законченный сюжет прожитой жизни человека (возможную или воображаемую биографию), а значит, той точки, позиции, исходя из которой сам индивид может контролировать свое поведение и рассчитывать баланс добра и зла, произведенный им самим. Другим образом значения «целостности личности», к которой только и можно предъявлять претензии «отвечать за себя», не возникают. Мораль всегда предполагает «сильное Я» (развитую, рефлексирующую структуру личности), в отличие от крепостного, зависимого, патерналистского сознания или «слабого Я»).