Тракт сворачивал к высокому откосу, к кривым березам,неведомо как державшимся на почти отвесном склоне. У берез были желтые листья.«Осень, – подумал Геральт, – снова осень». Внизу посверкивала река,белел новенький частокол сторожевой вышки, крыши домишек, ошкуренные бревнапристани. Скрипел ворот. Подходил к берегу паром, гоня перед собою волну,расталкивая воду тупым носом, разгоняя плавающие на поверхности соломинки илистья, неподвижные в грязной корке пыли. Скрипели канаты, которые тянулиперевозчики. Собравшаяся на берегу толпа шумела, все было в этом шуме: крикженщин, брань мужчин, плач детей, рев скота, ржание лошадей, блеяние овец.Однообразная басовая музыка страха.

– Прочь! Прочь, сдай назад, чертовы дети! – кричалконный, голова которого была обмотана окровавленной тряпкой. Его конь,погрузившись по брюхо, пробивался, высоко поднимая передние ноги, разбрызгиваяводу. На пристани галдеж, крик – щитоносцы грубо расталкивали толпящихся, биликуда попало наконечниками копий.

– Прочь от парома! – рычал конный, размахиваямечом. – Только армия! Прочь, не то буду головы рубить!

Геральт натянул поводья, остановил Плотву, танцующую усамого края ущелья.

По ущелью, бряцая оружием и латами, шли тяжеловооруженныевоины, вздымая облака пыли, закрывающей бегущих в арьергарде магов.

– Гера-альт!

Он глянул вниз. На сброшенном с тракта возу, заполненномдеревянными клетками, подскакивал и размахивал руками худощавый мужчина ввишневой курточке и шапочке с пером цапли. В клетках трепыхались, кудахтали игоготали гуси и куры.

– Гера-альт! Это я!

– Лютик? Давай сюда!

– Прочь! Прочь от парома! – ревел на пристаниконный с перевязанной головой. – Паром только для солдат! Хотите на тотберег, сукины дети, так за топоры и в лес, плоты вязать! Паром только длясолдат!

– О боги, Геральт, – сопел поэт, взбираясь посклону ущелья. Его вишневая курточка была, словно снегом, усыпана птичьимиперьями. – Видишь, что творится? Эти, из Соддена, наверняка проиграли бой,началось отступление. Да что я говорю, какое там отступление? Бегство, просто-напростопаническое бегство! И нам надо отсюда драпать, Геральт! На тот берег Яруги…

– Ты что тут делаешь, Лютик? Откуда взялся?

– Что делаю? – буркнул бард. – И ты ещеспрашиваешь! Бегу, как все, весь день на заднице шишки набиваю на этойколымаге! Коня ночью у меня спер какой-то стервец! Геральт, умоляю, вытащи меняиз этого ада! Говорю тебе, нильфгаардцы могут тут появиться в любой момент! Ктоне отгородится от них Яругой, пойдет под нож. Под нож, понимаешь?

– Не паникуй, Лютик.

Внизу, на пристани, ржание коней, силой затаскиваемых напаром, бьющих копытами по доскам. Вопли. Суматоха. Плеск воды, в которуюплюхнулась телега, рев волов, выставивших морды на поверхность. Геральтсмотрел, как мешки и ящики с воза перевернулись в потоке, ударились о борт парома,поплыли. Крик, проклятия, ругань. В ущелье туча пыли, топот.

– По очереди! – орал перевязанный, напирая лошадьюна толпу. – Порядок, мать вашу! По очереди!

– Геральт, – простонал Лютик, хватаясь застремена. – Видишь, что творится? Нам ни в жизнь не попасть на паром.Солдаты переправятся, сколько успеют, а потом сожгут, чтобы им невоспользовались нильфгаардцы. Так ведь делают всегда, нет?

– Точно, – кивнул ведьмак. – Так обычноделают. Однако я не понимаю, почему такая паника? Что это, первая война, другихне бывало? Как обычно, дружины королей поперебивают половину друг друга, апотом короли договорятся, подпишут мир, и оба надерутся по сему случаю. Длятех, кто сейчас ломает ребра на пристани, в принципе ничего не изменится. Такчего же ради такой шум-гам?

Лютик внимательно посмотрел на него, не отпуская стремени.

– Похоже, у тебя паршивые сведения, Геральт, –сказал он. – Или ты не в состоянии понять их значения. Это не обычнаявойна за наследование трона или огрызок земли. Это не стычка двух феодалов, закоторой кметы наблюдают, не прерывая сенокоса.

– Тогда что же это такое? Объясни ты мне, потому как яв самом деле не знаю, что творится. Между нами говоря, меня не очень-то все этоинтересует, но все же объясни, будь добр.

– Подобной войны никогда еще не было, – серьезносказал бард. – Армии Нильфгаарда оставляют за собой выжженную землю итрупы. Поля трупов. Это война на уничтожение, на полное уничтожение, Нильфгаардпротив всех. Жестокость…

– Нет и не было войн без жестокостей, – прервалведьмак. – Ты преувеличиваешь, Лютик. Тут все равно как с тем паромом: такобычно делается. Этакая, я бы сказал, войсковая традиция. С тех пор, каксуществует мир, идущие по стране армии убивают, грабят, жгут и насилуют. Необязательно в такой последовательности. С тех пор, как существует мир,крестьяне во время войн прячутся по лесам с бабами и скарбом, а когда приходитконец, возвращаются…

– Не в этой войне, Геральт. После этой войны некому инекуда будет возвращаться. Нильфгаард оставляет за собой пожарища, армия идетлавиной и вырубает на своем пути все и вся. Виселицы и колья растянулись наверсты вдоль трактов, дымы застилают небо по всему горизонту. Ты говоришь: стех пор, как существует мир, не было ничего такого? Это верно. Да, с тех поркак существует мир. Наш мир. Потому как, похоже, нильфгаардцы прибыли из-загор, чтобы наш мир уничтожить.

– Бессмысленно! Кому нужно уничтожить мир? Войны не длятого ведутся, чтобы уничтожать. Войны ведут по двум причинам. Одна из них –власть, другая – деньги.

– Не философствуй, Геральт! Того, что творится,философией не изменишь! Почему ты не слушаешь? Почему не видишь? Почему нехочешь понять? Поверь, Яруга не остановит нильфгаардцев. Зимой, когда рекавстанет, они пойдут дальше. Говорю тебе, надо бежать, бежать аж на Север,может, туда они не дойдут. Но даже если и не дойдут, наш мир уже никогда небудет таким, как прежде. Геральт, не бросай меня здесь. Я не справлюсь сам! Небросай меня!

– Да ты никак спятил, Лютик. – Ведьмак наклонилсяв седле. – Ты, похоже, совсем сбрендил, если мог подумать, что я тебяброшу. Давай руку, прыгай на коня. Тут тебе искать нечего, на паром все равноне протолкнешься. Отвезу тебя вверх по реке, поищем лодку или плот.

– Нильфгаардцы захватят нас. Они уже близко. Виделконников? Похоже, они идут прямо из боя. Поехали вниз по реке, к устью Ины.