В царствование Гунтрамна этот регион оставался спокойным — может быть, потому, что Заюрская Бургундия жила под постоянной угрозой извне. Сюда часто устраивали набеги лангобарды, а в 574 г. им даже удалось разграбить святилище в Агоне. В то время местное население предпочитало забыть ностальгию по временам бургундов, поскольку меровингские армии обеспечивали ему относительную безопасность. Однако с 590-х гг. благодаря ловкой дипломатии Брунгильды с лангобардской угрозой было покончено. С исчезновением опасностей возрождается тяга к независимости.

Брунгильда предпринимала все новые инициативы, чтобы не допустить отпадения. Похожа, она даже сделала виллу Орб в нынешнем кантоне Во королевским дворцом. Возможно, организация этого дворца была поручена ее внучке, принцессе Теоделане, чтобы обеспечить постоянное присутствие меровингской династии в регионе[152].

Большего эффекта она добилась, путая представления заюрцев об идентифицирующих маркерах. Так, близ Женевы находилась могила мученика Виктора, прах которого покоился в церкви, возведенной королевой «исторических» бургундов Седелевбой, кузиной короля Сигизмунда. Виктор был малоизвестным святым; однако говорили, что он служил в легендарном Фиванском легионе, как и святой Маврикий, которого почитали монахи в Агоне. Поэтому его можно было считать покровителем бургундов и Заюрской Бургундии. А ведь в 602 г. Теодорих II при активной поддержке общества принял участие в торжественном извлечении мощей Виктора и к тому же признал за местной церковью владение землями, оставленными в наследство Варнахарием, прежним майордомом бургундского дворца. Этим жестом внук Брунгильды выказал почтение к местным святыням. Он также вернул одному местному аристократу владения, конфискованные, видимо, дворцом. Но с тех пор никто бы не разобрал, кому благоволит святой Виктор — сторонникам бургундской независимости или франкским королям Бургундии.

Во вторую очередь надо было добиться безупречной верности правителя округа Заюрская Бургундия, который мог носить титулы как «герцога», так и «патриция». В 604 г. Брунгильда назначила на эту должность некоего Протадия, «римлянина», то есть представителя сенаторской знати из долины Роны. Этот человек прежде занимал по преимуществу дворцовые должности. Назначая на этот пост его, Брунгильда порывала с прежней практикой, состоявшей в том, чтобы назначать герцогом Заюрской Бургундии магната — уроженца этой области, приблизительно как Меровинги предпочитали назначать Агилольфингов герцогами Баварии. Еще через полвека Фредегар содрогался от гнева, описывая эту сцену. Чтобы объяснить неожиданный фавор Протадия, хронист заявил, что тот был любовником Брунгильды.

На самом деле меровингские короли сохраняли право выбирать чиновников у себя в королевстве как и где им было угодно, невзирая на географическое происхождение. Это была прерогатива государей, существовавшая с древних времен, и отказались они от нее только в 614 г. Нравится это Фредегару или нет, назначение Протадия в 604 г. было законным. Более того, это был благоразумный поступок. Меровинги имели все основания не доверять магнатам, пытавшимся добиться публичных должностей в регионах, где уже имели вес как крупные землевладельцы. Разве не возникало угрозы, что последние приобретут слишком много власти, особенно в таких отдаленных зонах, как Заюрская Бургундия? Назначение Протадия было возвратом к государственному подходу, проводить который становилось все труднее, а не поощрением фаворита. Доселе никто, даже худшие враги, никогда не выражал сомнений в добродетельности Брунгильды, и трудно представить, чтобы прабабка в возрасте за пятьдесят — по понятиям VII в. старуха — вдруг поддалась необузданным страстям. Выдвигая такое обвинение, Фредегар прежде всего пытался польстить уязвленному самолюбию своих читателей 660-х гг.: уж если герцогом Заюрской Бургундии был назначен чужак, значит, дело было нечисто.

Возврат к войне трех королевств (605–608)?

Судя по этим нескольким признакам — ив немалой степени подключив воображение, — можно предположить, что Брунгильде некоторое время удавалось сохранять власть над Бургундией. Этот успешный контроль объясняется также ее позицией по отношению к монашеству и епископам, о которой вскоре пойдет речь.

Тем не менее большая политика королевы пострадала от возобновления войны между Teilreiche. Так, в ноябре 605 г. Бургундии пришлось отражать новое нападение Хлотаря II на Орлеан и Париж. Под Этампом в самый разгар зимы произошло сражение. Брунгильда в нем одержала победу, и ей даже удалось захватить в плен Меровея, сына Хлотаря II. Вскоре этот юный принц скончался — то ли с ним расправились, то ли он умер в плену от болезни. Тем не менее победа при Этампе оказалось горькой, потому что в бою погиб майордом Бургундии Бертоальд.

Фредегар прославил память Бертоальда, утверждая, что майордом предложил своему нейстрийскому коллеге Ландериху своеобразный поединок, чтобы избежать столкновения армий. Со стороны Бертоальда это, конечно, был красивый жест, рассчитанный на то, чтобы его прошлое мытаря забыли. Однако если считать, что этот анекдот случился в реальности, в нем можно усмотреть упадок старинной дисциплины. Ведь главнокомандующий, будь он каким угодно героем, все-таки должен был подчиняться приказам из дворца, а не искать полюбовного соглашения с противником. Как тонко подметил Доминик Бартелеми, появление «рыцарской» морали было прежде всего признаком слабости государства. А ведь историки уже начинают догадываться, что в те времена, в начале VII в., магнаты не раз вступали в переговоры с целью спасти друг друга во время конфликтов между разными Teilreiche. Меровинги ничего не выгадывали от этой солидарности знатных воинов, которая несколько смягчала публичное насилие, но прежде всего ограничивала их власть государей.

Брунгильду ход войны 605 г. должен был обеспокоить и по другой причине. Впервые за двадцать лет нападение нейстрийцев не укрепило союзных отношений между Австразией и Бургундией. В самом деле, когда Теодорих II попросил у брата помощи, чтобы отбросить вражеские войска, Теодоберт II согласился, но выполнять обещанное не спешил. А когда он наконец вступил в контакт с Хлотарем II под Компьенем, он начал переговоры о сепаратном мире. И австразийская армия вернулась без боя, но, вероятно, не упустив возможности пограбить Иль-де-Франс. Подобная позиция грозила подорвать основы договора 600 г., до сих пор сдерживавшего Нейстрию.

Тем не менее победа 605 г. принесла Брунгильде некоторое удовлетворение, позволив вернуть Париж, куда мог торжественно вступить Теодорих II. Показаться в старинной столице Хлодвига по-прежнему было престижным, даже если перспективы воссоединения Regnum Francorum все более отдалялись. Однако никто не задерживался в этом городе, ради которого Меровинги всегда терзали друг друга, но который редко приносил удачу тому, кто им владел.

По возвращении из похода Брунгильда занялась вопросом, кто может заменить Бертоальда. На пост майордома она назначила Протадия, своего мнимого любовника. Фредегар этого человека определенно не любит. Он придает ему черты ставленника королевы, готового ей служить во всем и, как и она, склонного сохранять тяжелые и анахроничные налоги. Протадий также якобы пытался принижать магнатов, возможно, в пользу элиты специалистов. В глазах хрониста 660-х гг. это было очень дурно, но едва ли это слишком понравилось бы и Григорию Турскому. Знать всегда опасалась чьего-то слишком быстрого социального подъема, особенно когда такой подъем служил укреплению государства.