Увы, в этом рассказе все нелепо. Дата неправдоподобна, поскольку папские письма показывают, что в 601 г. Брунгильда еще была хозяйкой обоих королевств. Образ старой королевы, бедной и скитающейся, вероятно, очень романтичен, но абсурден: мы знаем, что Брунгильда сохранила свою казну и личное имущество, в том числе земли, которыми владела в Австразии. Что касается образа честного крестьянина, вознагражденного за добрый поступок епископским саном, — такое едва ли возможно. Человек, упомянутый в этой побасенке Фредегара, — на самом деле Дезидерий Оксерский, о котором известно, что он был блестящим аристократом из Каора. Поскольку этот город принадлежал лично королеве, Дезидерий несомненно был клиентом Брунгильды. Наделение же его чертами выходца из низов, вероятно, было лишь неуклюжей попыткой очернить его память.

Коль скоро этот рассказ хрониста надо отвергнуть, придется признать, что о настоящих причинах разрыва между Австразией и Бургундией мало что известно. Датировать это событие можно на основе набора писем, отправленных Григорием Великим в Галлию в ноябре 602 г. В самом деле, папа писал Брунгильде так, как будто она все еще правила от имени обоих внуков, но странным образом забыл адресовать хоть слово Теодоберту II, притом что похвалил Теодориха II за почтительность, которую тот сохранил по отношению к бабке. В конце 602 г. Рим знал, что королева сосредоточилась на Бургундии, даже если разрыв с Австразией официально еще и не произошел. Плоды этого разрыва созревали, надо полагать, медленно. Первые напряжения стали ощущаться только в 604 г., и то объяснить их трудно. Только к 605 г. оба внука Брунгильды действительно поссорились, а еще через пять лет случилось настоящее столкновение.

Упрочение нового положения (602–605)

Удалось ли Брунгильде сохранить власть в Бургундии, в то время как возраст Теодориха II уже не позволял ей претендовать на регентство? Данные, которые приводит Фредегар, немногочисленны, а их датировка настолько точна, что вызывает некоторые подозрения.

Однако при чтении «Хроники» все кажется очевидным: Брунгильда якобы взяла королевство под контроль, сыграв на слабости характера Теодориха II и воспользовавшись поддержкой, которую ей оказала сестра последнего, принцесса Теоделана. На самом деле ход событий, вероятно, был сложней. Так, к сосредоточению на Бургундии после 602 г. королева, похоже, готовилась заранее. С 593 г. она особо активно завязывала контакты с епископатом этого региона. Кроме того, Teilreich Бургундия в том виде, какой он приобрел после раздела 596 г., включил Сентонж, Шампань и Эльзас, то есть земли, где Брунгильда имела много «верных» и точек опоры. Все сенаторы и самые просвещенные люди, которых она знала, отныне проживали в этом регионе. На Юге находились и местности, которыми она владела лично, получив по наследству в качестве утреннего дара Галсвинты или в дар от короля Реккареда. Короче говоря, Брунгильда располагала лучшими козырями, чтобы царствовать над Бургундией, чем когда-либо для власти над Австразией. Этим, возможно, объясняется ее постепенный уход из восточного королевства.

Личные качества Теодориха II известны плохо. К моменту разделения обоих Teilreiche королю было всего лет пятнадцать. Отец отдал его на воспитание в Эльзас, и он был слабо знаком с долиной Роны, служившей центром его новой территории. К тому же рядом с ним никогда не было законной супруги, чтобы дать ему совет. В таком безбрачии все единодушно обвиняли Брунгильду, опасавшуюся появления королевы-соперницы.

Тем не менее Теодорих II не был лишен достоинств. В одном из редких приступов искренности или симпатии Фредегар признает, что тот выказал «компетентность» (utilitas), a именно в военной сфере. Кроме того, было известно, что он отличается определенным личным благочестием. Может быть, еще важней для подданных было то, что он не жалел сил ради продолжения меровингской династии. В 602 г. он стал отцом юного Сигиберта II, а в 603 г. одна из его наложниц произвела на свет нового сына, которого назвали Хильдебертом в честь королевского отца. В следующем году одна дама, у которой бывал Теодорих II, тоже родила мальчика, которого назвали Корб. Судя по такому имени, в котором не было ничего меровингского, никто как будто не предполагал, что его носитель когда-либо поднимется на трон. Возможно, двор не был уверен в его родстве с королем. Зато если бы оба старших сына умерли, франки могли бы кстати вспомнить, что латинское corbus означает «ворон», по-старофранкски chramn. A ведь имя Храмн было королевским меровингским именем, которое встречалось само по себе или как часть сложных имен, вроде Guntchramn (Гунтрамн). Ономастические игры давали возможность проводить изощренную династическую стратегию.

Таким образом, пара, осуществлявшая власть в Бургундии, взаимно дополняла друг друга: Теодорих II обеспечивал функции воина и производителя, тогда как его бабка взяла на себя управление и дипломатию. Это была форма сотрудничества, превосходно работавшая при Хильдеберте II. Однако когда вестготские дипломаты в начале VII в. упоминали руководителей Бургундии, они говорили «королева Брунгильда и король Теодорих». Видимо, в Толедо прекрасно знали, кто в королевстве занимает первое место.

Таким образом, Брунгильда, опираясь на доверие короля и на многочисленных «верных» из высшей администрации, не испытывала никаких трудностей в сохранении контроля над бургундским дворцом. Для управления им она назначила майордома по имени Бертоальд, которого Фредегар считал «франком по рождению».[151] Значило ли это, что он происходил из Австразии, или он просто не желал разделять бургундоманию окружающей его элиты из долины Роны? Во всяком случае, этот человек оставил по себе превосходную память у подчиненных.

Компетентных высших чиновников еще должно было хватать. Брунгильда пользовалась их услугами, чтобы сохранять прямое налогообложение во всем королевстве. Известно, в частности, что в 604 г. Бертоальд был отправлен проводить ревизию податных списков в города на южном берегу Сены. Однако система налогов становилась все более непопулярной; Фредегар даже утверждает, что Брунгильда поручила Бертоальду эту миссию в надежде, что местное население его убьет. Действительно, во франкской истории многие агенты королевского фиска расстались с жизнью из-за чрезмерного рвения. Даже латинский термин exactio («взимание налогов») начал приобретать новый и явственно уничижительный смысл, который он сохранил во французском языке [exaction — поборы, лихоимство].

Если податные негодовали на приказы дворца, то централизаторская политика Брунгильды начала раздражать и магнатов периферийных областей. Главный очаг недовольства находился в Заюрском герцогстве. Этот округ, включавший в себя добрую часть современной Швейцарии, был для Teilreich'a Бургундии стратегически важной территорией. Располагаясь на границе Италии, Баварии и Аламаннии, он служил военной маркой, и Меровинги крайне нуждались в верности его населения. На их несчастье, здесь с давних пор сохранились сепаратисты, жившие близ памятных мест народа бургундов, и главным из этих мест был монастырь святого Маврикия в Агоне. Там покоился прах короля Сигизмунда, убитого Меровингами в 524 г. Монахи его почитали как мученика, и это немало говорит о том, какую любовь они питали к франкам. Некоторые местные аристократы претендовали и на то, что в их жилах течет королевская кровь: в самом деле, последний король бургундов Годомар III в 534 г. загадочно исчез, и это давало возможность для спекуляций насчет выживания королевского рода. Короче говоря, заюрцы ждали лишь повода, чтобы провозгласить независимость.