Идея созыва национального собора могла только встревожить Брунгильду: чем собрание было многочисленней, тем трудней оно поддавалось контролю. Так, в 541 г. Четвертый Орлеанский национальный собор стал настоящей пощечиной для власти Хильдеберта I. А в 567 г. скромного Второго собора в Туре хватило, чтобы пошатнуть позиции Хариберта I. К тому же в 599 г. разнородные государства, над которыми Брунгильда осуществляла власть, подавали признаки недовольства, и представителям городов лучше было не давать трибуну. Поэтому королева отказала в созыве собора, которого требовал Рим, и легат Кириак в конечном счете уехал в вестготскую Испанию улаживать другие дела.

Григорий Великий окончательно не отказался от своего замысла. В июне 601 г. он еще раз напомнил Брунгильде о своем желании, чтобы епископы Галлии собрались вместе. Поскольку королева была занята подавлением восстаний в периферийных герцогствах, папа заявил: Бог даст победу тем, кто борется с грехами внутри церкви. Чтобы приглушить критику, королева согласилась созвать собрание умеренной представительности в 602 или 603 г.; решения этого собора не сохранились, но, похоже, туда были созваны только епископы Бургундии. Однако в ближайшее время Хлотарь II, видимо, вспомнил, что его великая соперница так и не созвала национального собора, и собор в Париже в 614 г. имел некоторый оттенок реванша.

Церковная дисциплина: дело Дезидерия Вьеннского

Пока что Брунгильда отказывалась созывать своих епископов, но не возражала против попыток повысить нравственность духовенства. Она только хотела, чтобы реформа происходила под ее руководством, а не под покровительством папских посланцев и не в рамках большой национальной дискуссии. Может быть, Меровинги еще мечтали сохранить модель античной церкви, подчиненной принцепсу? Или они скорее имели отношение к некой средневековой церкви, которая колебалась между ультрамонтанством, концилиаризмом и галликанством? Ничто не позволяет заходить в выводах так далеко. Скажем так: Брунгильда не хотела допустить, чтобы благородные идеи Григория Великого сотрясли ту ненадежную и часто вязкую почву, на которой стояла франкская церковь. Меровинги нуждались в епископах, чтобы управлять своими королевствами; они бы несомненно предпочли, чтобы духовенство было честным, но надо было отдавать себе отчет, что это не так.

В большинстве случаев Брунгильда по отношению к «трудным» епископам, похоже, занимала легалистскую, но осторожную позицию. Так, когда в 589 г. сообщили, что епископ Дроктигизил Суассонский подвержен припадкам безумия, королева созвала небольшой судебный собор, чтобы расследовать этот случай; выяснилось, что Дроктигизил регулярно злоупотреблял алкоголем, но никакого другого греха не совершил. Поэтому ему разрешили сохранить свой пост.[156] В 602 г. один епископ в Лионской области был поражен более серьезной психической болезнью, и Брунгильда написала в Рим запрос, имеет ли она право его заменить. Папа попросил ее дождаться, пока у больного наступит ремиссия, чтобы он сам мог сложить с себя сан; до этого королева имела только право назначить клирика для временного исполнения обязанностей. Брунгильда, похоже, согласилась на такой вариант.

В случаях, когда епископы обвинялись в более тяжких прегрешениях, королева без колебаний строго наказывала их во имя соблюдения канонических правил. Так, в 590 г. она добилась, чтобы судебный собор осудил Эгидия Реймского, который, конечно, был одним из ее врагов, но бесспорно вел себя недостойно клирика. А когда епископа по имени Менан — где была его кафедра, неизвестно, — обвинили в преступлениях, Брунгильда передала его в Рим на папский суд; папа его отправил в 602 г. обратно, оправдав, после того как тот принес очистительную клятву на гробнице святого Петра.

В Галлии были также епископы, проступки которых носили столь же интимный, сколь и шокирующий характер. Григорий Великий тактично упоминает о них в письме Брунгильде, датированном июнем 601 г.:

Слова папы не отличаются предельной ясностью, но речь здесь явно идет о сексуальной морали. Однако призывать духовенство к воздержанию было еще очень трудно, поскольку каноническое право пока допускало, что епископ может быть женатым. Церковь осуждала только повторную женитьбу вдовцов. Так, когда в 602 г. дворец собрался дать епископскую кафедру человеку, женатому дважды, Брунгильда поделилась своими сомнениями с папой. Тот ответил, что такой выбор противоречит каноническим правилам, и, видимо, королева отказалась от этого назначения.

С конца V в. соборы выступали за урезание матримониальных прав духовенства. После посвящения епископ должен был прервать всякое плотское общение с супругой и призвать ее удалиться в монастырь. Однако «епископским» парам было очень трудно отказаться от супружеской жизни. И некоторые прелаты почтенного возраста, уступая искушению, тайно встречались с супругами, что, как правило, вызывало у современников умиленную улыбку. Однако в письмах Брунгильде Григорий Великий упоминал ситуации, который считал куда более шокирующими, а именно наличие наложниц у епископов. Для их выявления папа предложил прислать легата, чтобы он расследовал это дело вместе с представителями меровингского государства.

Королева снова в принципе согласилась на эту реформу, но предпочла действовать сама. Похоже, именно на такой вывод наталкивает дело Дезидерия Вьеннского. Наше представление об этом драматическом эпизоде царствования Брунгильды сильно искажено, потому что основывается на двух «Житиях святого Дезидерия», крайне пристрастных. Первое было сочинено в 610-х ггг. одним клириком из Вьенна, принявшим участие в кампании по damnatio memoriae [проклятию памяти (лат.)] королевы Бургундии[157]. Автором второго, составленного почти в то же время, был вестготский король Сисебут, не испытывавший никакой любви к франкам вообще и к Брунгильде в частности.

На основе этого крайне ненадежного материала можно попытаться реконструировать факты. Дата избрания Дезидерия, выходца из аристократического рода, на вьеннскую кафедру точно неизвестна: в период между 586 и 596 гг. Кстати, довольно вероятно, что избранием он был обязан Брунгильде, судя по неловкому молчанию его биографов на этот счет. Человек очень просвещенный, новый епископ организовал обучение грамматике на основе мирских произведений. Но им двигала любовь не только к беллетристике, коль скоро благородная матрона по имени Юста обвинила его в том, что он позволял себе вольности в ее отношении. Все источники утверждают, что это была полная клевета и что истоки этого доноса надо искать в заговоре, который возглавляли епископ Аридий Лионскийи крупный светский чиновник, в котором, судя по всему, следует видеть Протадия.