— Вы не отпустили меня, сэр. И я еще не подписал бумаги.

— А, да. Ты свободен. Парень за столом снаружи поможет тебе с бумагами. Просто распишись там, где он тебе покажет. Можешь ему доверять. — С этими словами он вновь повернулся к рыбе. Когда я открыл дверь, полковник добавил: — Отнеси обратно седельные сумки Хитча, ладно? Думаю, там для меня больше ничего нет.

Я поднял потертые кожаные сумки и перекинул их через плечо. Осторожно прикрыв за собой дверь, я задумался, спятил ли этот человек окончательно или просто настолько чудаковат, что я не вижу разницы. А потом я решил, что это не имеет никакого значения. Мне повезло, и я не стану ставить под сомнение свою удачу.

Сержант со вздохом отложил штопку в сторону, когда я вновь остановился перед его столом.

— Ну, что еще? — спросил он.

— Полковник Гарен велел обратиться к вам насчет бумаг о зачислении в полк.

— Что? — ухмыльнулся он, уверенный, что я пошутил.

— Бумаги о зачислении, — спокойно проговорил я.

Его улыбка медленно угасла.

— Я подготовлю их для тебя, — с явной неохотой сообщил сержант. — Но это займет некоторое время.

— Тогда я подожду, — ответил я — и подождал.

Сержант довольно долго возился с моими бумагами. Нарочно, я полагаю. Я подписал их именем Невара Бурва и продолжил досаждать сержанту, настаивая, что я буду ждать, пока полковник не поставит на документах свою подпись. Когда сержант вышел из кабинета Гарена, я спросил, кому мне следует доложиться. Он снова исчез за дверью, но быстро вернулся.

— Никому. Будешь вроде разведчика. Если возникнут затруднения, приходи сюда, и я помогу тебе все уладить.

— Это довольно необычно, — заметил я.

Он рассмеялся.

— У нас весь полк довольно необычный. Никто не рассчитывал, что мы останемся здесь еще на одну зиму. Мы думали, к лету нас сменят и с позором переведут в другое место. Но нас оставили здесь и дали еще одну возможность проявить себя. Так что теперь, когда у нас меньше людей, чем вообще когда-либо бывало, это лучшее, что мы можем сделать. Не беспокойся, ты скоро привыкнешь. Все привыкают. — Он немного помолчал, а потом спросил почти что с отеческой заботой: — Тебе кто-нибудь говорил, что первым делом тебе следует доехать до конца тракта? Мы советуем это всем новым рекрутам. Это помогает им лучше понять свою роль здесь.

— Благодарю, сержант. Я так и сделаю.

— Так и сделай, солдат. Так и сделай. Теперь ты один из нас.

Его слова меня растрогали, и он даже вышел из-за стола, чтобы пожать мне руку. Затем он отправил меня к интенданту. Выданная мне записка гласила, что я буду «охранником кладбища». На складе сержант посмеялся надо мной, но выдал положенное — впрочем, из формы мне годилась только шляпа.

— Все, что я могу тебе предложить, — только и сказал он. Выданным мне длинным ружьем, судя по его виду, изрядно попользовались, а вот ухаживали плохо. Ствол снаружи выщербился, ложе треснуло и было укреплено латунной клепкой и туго намотанной проволокой и залакировано поверх. Накладка на прикладе и вовсе отсутствовала, чехол нуждался в починке.

— Тебе оно все равно без толку, — пояснил сержант, когда я недовольно нахмурился. — Там, снаружи, если спеки вдруг зашевелятся всерьез, одно ружье их не остановит. Но скорее всего, ты не застанешь ни одного из них за каким-нибудь безобразием, чтобы в него выстрелить. Не беспокойся, солдат.

Я мрачно принял из его рук «оружие», твердо решив тщательно его осмотреть, прежде чем стрелять.

— Ты поедешь сегодня смотреть на конец тракта? — спросил он, когда я собрался уходить.

— Сержант Гафни мне уже это советовал.

Сержант задумчиво кивнул.

— Хороший совет. Это даст тебе неплохое представление о том, что здесь происходит. Удачи, солдат.

Меня не приписали ни к одному подразделению. Надо мной не было ни капрала, ни сержанта или офицера, перед которыми я должен был бы отчитываться. Как и некогда презираемым мной разведчикам, мне дали задание, и, пока я буду успешно справляться, полагаю, на меня никто не станет обращать внимание. Когда я зашел в лазарет занести Хитчу седельные сумки, он рассеянно улыбнулся моему рассказу о назначении. Доктор прописал ему от боли настойку опия, и это сделало его крайне доброжелательным.

— Значит, отправляешься на кладбище, верно? Все лучше и лучше, Невер. У тебя там будет на редкость бодрая компания. На лучшее я и рассчитывать не мог — как для тебя, так и для меня. Покойся с миром! — Он откинулся на подушку. — Настойка опия. Пробовал когда-нибудь, Невар? Ради этого стоит заработать рану. — Он вздохнул, и его глаза стали закрываться. Затем он неожиданно распахнул их и воскликнул: — Прежде чем отправиться на кладбище, съезди к концу Королевского тракта. Это займет у тебя не больше пары часов. Сегодня. Очень познавательно.

Он вновь откинулся на подушки, словно только что сообщил мне нечто крайне важное. Потом взгляд Хитча остекленел, челюсть отвисла, и я ушел, оставив его там.

Я зашел в лавку купить еды на сбереженные деньги. Я толком не знал, как часто я буду получать жалованье. Как мне объяснили, я вправе каждый день приезжать в город, чтобы поесть в столовой, но я решил, что будет неплохо иметь какую-то еду и в своем жилище на кладбище. Никто не собирался сопровождать меня на место службы или перечислять мои обязанности. Часовой у восточных ворот форта показал мне дорогу.

— Просто поезжай вон туда, в сторону гор, — только и сказал он. — Сам все увидишь.

От ворот Геттиса до кладбища было больше часа езды. Чем дальше продвигались мы с Утесом, тем хуже становилась дорога, а дома вдоль обочин исчезли почти сразу же. Вскоре я оставил позади все признаки человеческого жилья. Изредка мне попадалась заросшая колея, ведущая к заброшенной ферме, но было очевидно, что людей здесь нет. Мне показалось странным, что все хозяйства к востоку от Геттиса заброшены. По мере того как дорога все круче уходила в горы, исчезали последние признаки близости города. Лес все теснее обступал обочины дороги, темный и угрожающий. Я заметил, что держусь все настороженнее, но никого так и не встретил.

Наконец я подъехал к грубому указателю, на котором было написано: «Кладбище Геттиса». Стрелка указывала на узкую дорогу, уходящую в холмы. Лес там был вырублен; кое-где еще оставались пни, а дальше, там, где кончалась расчищенная зона, высился стройный ряд лиственных деревьев. Я уже собрался повернуть Утеса на узкую дорогу, но вспомнил слова Хитча: «Съезди концу Королевского тракта». Я оглянулся на солнце, прикидывая насколько это далеко, и решил это выяснить. Если я не доберусь до места до захода солнца, то просто поверну обратно.

Вскоре я начал сомневаться в принятом решении. Дорога все время забирала вверх. Спроектирована она была плохо, кое-где ее размыло водой, а в одном месте пересекал ручей, небрежно засыпанный крупным щебнем. Весь ли Королевский тракт строят спустя рукава? Это ли грандиозный проект нашего короля, на который возлагались такие большие надежды? Что мешает людям, отвечающим за строительство? Конечно, каторжники — не лучшие исполнители для такой работы, но за ними ведь должны надзирать подготовленные инженеры.