Мне пришлось выслушать еще несколько подобных шуток, после чего меня пропустили. Я сразу направился в штаб к полковнику Гарену.

Штаб полковника Гарена был построен из досок и некогда покрашен. Хлопья зеленой краски еще виднелись на стенах. Расшатанные ступеньки крыльца сильно скрипели.

Трущобы, раскинувшиеся вокруг форта, вялая болезненность солдат и это последнее свидетельство полного безразличия командира. Меня охватила тревога. Хочу ли я вступать в такой полк, под такое командование? Я припомнил слухи о полке Фарлетона: прежде превосходное воинское соединение нынче переживало тяжелые времена. Дезертирство и пренебрежение воинским долгом стали здесь обычным делом.

Но в какой еще полк могут зачислить человека вроде меня?

Я поднялся на крыльцо и вошел. За столом сидел сержант в выцветшей форме. Стены помещения скрывали деревянные полки, беспорядочно забитые книгами и пачками каких-то бумаг. В оружейной стойке стояли два ружья и приклад без ствола. Им составлял компанию обнаженный клинок. На лице сержанта выделялся застарелый сабельный шрам, идущий от левого глаза и до угла рта. У него были настолько светлые голубые глаза, что они сперва показались мне слепыми бельмами. Вокруг лысой макушки торчали бахромой седые космы. Когда я вошел, ему пришлось отвлечься от шитья. Когда сержант отложил свою работу на край стола, я заметил, что он штопает черный носок белыми нитками.

— Доброе утро, сержант, — приветствовал я его в ответ на пристальный взгляд.

— Вам чего-то надо? — спросил сержант.

Я сдержал возмущение его отвратительными манерами.

— Да, сержант. Я хотел бы встретиться с полковником Гареном.

— А-а. Он здесь.

Сержант кивнул в сторону единственной двери у себя за спиной.

— Ясно. Могу я войти?

— Может быть. Попробуйте постучать. Если он не занят, то ответит.

— Отлично. Благодарю вас, сержант.

— Угу.

Он вновь взялся за носок и склонился над работой. Я одернул рубашку, пересек комнату и постучался.

— Входи. Мой носок уже починен?

Я открыл дверь в комнату, тускло освещенную огнем в угловом камине, и меня приветливо окатила волна тепла. Я немного постоял, дожидаясь, пока глаза привыкнут к сумраку, царящему в комнате.

— Ну, входи же! Нечего тут напускать холод. Сержант! Мой носок готов?

— Я над этим работаю! — крикнул в ответ сержант из-за моей спины.

— Очень хорошо, — ответил полковник тоном, подразумевавшим, что ничего хорошего он в этом не видит, и перевел взгляд на меня, раздраженно повторив: — Входи, я сказал, и закрой за собой дверь.

Я повиновался. Мне было не по себе. Здесь было слишком темно и душно. Казалось, я одним шагом преодолел сотни миль, вернувшись на запад в Старый Тарес. На полу лежали роскошные ковры, стены были увешаны гобеленами. Всю центральную часть комнаты занимал огромный стол полированного дерева, а дубовые книжные полки, забитые переплетенными в кожу книгами, заслоняли одну из стен от пола до потолка. На мраморном пьедестале стояла статуя девушки с корзинкой цветов. Даже потолок был покрыт чеканной жестью. Контраст между этим потаенным убежищем и грубым зданием, вмещавшим его, был так велик, что я едва не забыл, зачем пришел.

Было очевидно, почему полковник так интересуется носком. Одна его нога была босой, на другой красовались темный носок и кожаный шлепанец. Выше виднелись отвороты форменных брюк. Кроме того, на нем была изящная шелковая домашняя куртка, подпоясанная кушаком с кистями. Шапочка на голове тоже могла похвастаться кисточкой. Полковник оказался бледным, костлявым человеком, повыше меня ростом, с длинными руками и ногами. Из-под шапочки выбивались светлые волосы, но великолепные усы казались тронутыми ржавчиной. Заостренные кончики их были навощены. Он казался скорее шаржем на знатного провинциала, чем командующим приграничным фортом. У камина стояло удобное кресло со скамеечкой для ног. Полковник Гарен уютно устроился в кресле и только после этого довольно резко спросил:

— Итак, чего ты хочешь?

— Я хотел бы поговорить с вами, сэр. — Я обратился к нему как можно вежливее, невзирая на его бесцеремонность.

— Мы уже говорим. Изложи поручение своего хозяина, да побыстрее. У меня полно других дел.

Две мысли боролись за право первой сорваться у меня с языка. Когда я понял, что он принял меня за слугу, мне захотелось недвусмысленно сообщить ему об отсутствии у меня хозяина. Кроме того, я сильно сомневался, что у него сегодня были какие-то дела. Тем не менее я сдержался.

— Я пришел не как слуга с поручением от хозяина, — спокойно объяснил я. — Я пришел как сын-солдат, надеясь вступить в ваш полк.

— Тогда что же ты держишь в руке? — осведомился он, показывая на грубую записку Хитча.

Теперь я понимал, почему Хитч так грубо выразил свои рекомендации. Тем не менее я не хотел их предъявлять, чтобы полковник не посчитал их моим собственным творчеством. Поэтому я удержал письмо, несмотря на требовательно протянутую руку Гарена.

— Рекомендация лейтенанта Бьюэла Хитча. Но прежде чем передать ее вам, я бы хотел немного рассказать о себе сам и…

— Хитч! — Полковник выпрямился в кресле и позволил босой ноге соскользнуть с подставки на пол. — Он должен был вернуться несколько дней назад. Не понимаю, что могло его задержать! Но сейчас он уже в форте?

— Да, сэр. Лейтенант Хитч тяжело ранен — на него напала крупная дикая кошка. Когда мы с ним встретились, у него была лихорадка и он ослаб от потери крови. Последние пять дней мы ехали сюда вместе, чтобы он смог благополучно добраться до форта. Как только мы прибыли, я сразу же доставил его к врачам.

Полковник был заметно взволнован.

— Но… у него был для меня пакет. Он об этом ничего не говорил?

Я тут же вспомнил сверток промасленной бумаги в седельных сумках Хитча.

— Он ничего не говорил мне о пакете, сэр. Но его седельные сумки уцелели. Я положил их под его койку в лазарете. Когда я уходил, к Хитчу пришел доктор Фрай. Я надеюсь, что он полностью поправится.

Я мог бы поберечь дыхание. Как только полковник Гарен услышал, что Хитч в лазарете, он подошел к двери и распахнул ее.

— Сержант! Заканчивай все дела! Отправляйся в лазарет! Там разведчик Хитч. Его седельные сумки лежат под койкой. Неси их прямо сюда.

Сержант повиновался с неожиданной расторопностью. Закрыв дверь, полковник повернулся ко мне.

— Хорошая работа. Спасибо, что дал мне знать о возвращении Хитча. Я тебе признателен.

Судя по тому, как он говорил, а затем вернулся в кресло у камина, он считал, что наша беседа окончена. Но я не ушел; полковник посмотрел на меня и выразительно кивнул.

— Спасибо тебе, — настойчиво повторил он.