Монашка совращалась очень охотно, любо-дорогобыло посмотреть. Надежда хотела ее предупредить, что сочетание мартини ишампанского, особенно такого, не выбродившего, скороспелого, – опасноесочетание. Но не стала ничего говорить: в самом деле, пусть девушкарасслабится! Сама же Надежда практически никогда не пьянела – могла выпитьсколько угодно и остаться трезвой.

– Правда, немножко легче стало! – Катяотставила наполовину опустевший бокал. У нее было по-девичьи изумленное лицо.Анфиска, ну сущая Анфиска, вот уж правда что!

– А теперь самое время потанцевать, –объявила Надежда. – Пошли, потопчемся на эстраде.

– Да я не умею, – снова залиласьстыдливым румянцем Катя.

– Да чего тут уметь?! Раскачиваться да ногамиперебирать, вот и все.

– Нет, вы танцуйте, а я посмотрю пока что.

Надежда не настаивала, тем более что увиделана эстраде того красивенького парнишку из шоу-балета. Он качался в разноликойтолпе, очень изящно уворачиваясь от приставаний приземистого блондинчика,который так и норовил приклеиться к его сексапильной заднице. Блондинчик былнапорист, красавчик краснел, отчаянно шнырял своими миндалевидными глазками посторонам, словно в поисках помощи, откровенно потел, но грубо отшить приставалуне решался.

Надежда поднялась на эстраду и довольно быстрооказалась рядом с приглянувшимся ей парнем. Отпадный ребенок лет двадцати двух,вот только ростом чуточку не удался. С нее примерно, а когда она на каблуках,то явно выше его. Надо надеяться, у него нет никаких комплексов, потому чтобывают парни, которые ну никак не могут, если девушка выше. Ладно, преодолениекомплексов – это вопрос времени, не более того. Теперь остается выяснить, какон вообще относится к взрослым женщинам.

Она начала покачиваться перед парнем,недвусмысленно поводя бедрами. Глаза его оживились, однако ни шагу навстречуНадежде он не сделал. А когда она словно невзначай прильнула к нему иулыбнулась, он вдруг испуганно заморгал, хотя взгляд его через мгновение вновьсделался прежним – ищущим, блудливым, победительным. Но теперь Надежда смотрелана него совершенно спокойно, свысока, потому что вся натура этого юногоКазановы была ей уже ясна.

Не орел, нет, не орел! Навидалась она такихмальчиков, которым ужас как охота залезть красивой женщине под юбку, но ихсдерживает страх. Ой, скольких девок он изнурил этими своими глазищами! Каждаядумает, что его взгляды что-то значат, а штука в том, что они не значат ровнымсчетом ничего. Флирт для него форма существования, он даже не соображает,наверное, что женщина может принять его взгляды всерьез. А он этими играми самсебя заводит. И хочется, и колется, и мама не велит. Особенно забавно видетьужас перед грехом в глазах такого вот дитятки, который сам выставляет себянапоказ и словно бы отполирован многочисленными ласкающими его взглядами, какмужскими, так и женскими. Он работает по ночным клубам, до полусмерти изнуряясвою неокрепшую душу искушениями и соблазнами: похоть, вино рекой,беззаботность, видимо легкие деньги (а на самом деле они никогда не даютсялегко, не валятся с неба, даже вор ворует, чтобы их получить!), – и приэтом держит себя в каких-то страшных тисках, думая, что контролирует ситуацию,что волен выбирать сам, в то время как выбор уже сделан за него, он уже купленбесом удовольствий: по красивому, капризному, чуточку обрюзгшему личику видно,что много пьет и слишком сытно ест, а с кем ляжет – это лишь вопрос денег. Ктобольше заплатит, тот (ну, или та) и уведет красавчика в свою постель,окончательно исковеркает его душеньку.

«Может быть, сговориться с охраной, чтобыпридержали его, пока я закончу с Камаевым? А то прямо сейчас пойти трахнуться?Надо думать, здесь есть какие-нибудь кабинетики, VIP – не побоюсь этого слова –залы? Но тогда придется назваться охране. И хороша же я буду, если Камаевприедет, а я в это время стою на коленях и принимаю порцию гормонов! Нет уж,делу время, а потехе час! Пусть дитятко пока поживет».

Нет, все-таки жаль, жаль, что сейчас Надежденекогда заняться этим недорослем. Возможно, вернувшись из Марокко и вступив вовладение клубом «Гей, славяне!», она обнаружит его среди этих самых «гей!» – нучто же, печально, печально…

Надежда вдруг обнаружила, что настолькоувлеклась своими мыслями о мальчике, что забыла о нем самом. Ребенок поглядывална нее несколько растерянно, явно не понимая, почему эта секс-бомба, извиваясьв ритме «Эй, мамбо, мамбо Италия!», так недвусмысленно тянулась взглядом к егоштанам, а теперь вдруг потеряла к нему всякий интерес.

Одарив его на прощание небрежной полуулыбкой,Надежда вернулась к своему столику и с изумлением обнаружила вместо полупустогополный бокал. Катя, опершись на локоть, с явным трудом фокусировала на нейвзгляд.

– Надя, при-ивет! – Она громкохихикнула. – О, извини, я тут без тебя похозяйничала. Свое вино выпила,твое вино выпила и еще заказала такое же. – Катя подняла бокал. –Давай выпьем за тебя, а? Ты такая красивая, такая умная… До чего же я хотела быбыть на тебя похожей! Так, чтобы не отличить. Чтобы меня все принимали за тебяи говорили: «Надюшка, привет!» – Она вдруг громко всхлипнула и началаприподниматься, сгребая свою сумку, такую же нелепую, неуклюжую, как она сама,так же не подходящую к ее наряду, как сама Катя не подходила к вольнойатмосфере ночного клуба. – Но никогда, никогда этого не будет, не везетмне в жизни, никогда не везло. И вообще, мне пора. Нечего мне здесь делать!

– Катя, ты что? Ты куда? Погоди! –пробормотала Надежда, откровенно испугавшись, что сейчас оборвется единственнаяниточка, ведущая ее к Ольге Еремеевой. – Не уходи! Давай лучше за тебявыпьем, ты мне очень понравилась, очень! Выпьем, а потом пойдем потанцуем, ятебе покажу тако-ого мальчика! Сплошной грех!

«И вся моя интрижка с этим пупсиком тотчаснакроется большим медным тазом, потому что лишь только он увидит Катю в опаснойк себе близости, как немедленно сделает ноги, – мрачно подумалаНадежда. – А и леший с ним! Прошла любовь, завяли помидоры! Таких янесчитано найду, еще и получше, а вот Катю упустить никак нельзя».

– Ну ладно, давай выпьем. – Катя тяжелорухнула на скамью. – Но только ты как хочешь, а я за тебя буду пить. Затебя, Надя. И давай до дна, ладно?

«Может, и лучше, если она напьется исвалится, – размышляла Надежда, холодноватым взглядом эксперта следя, какее новая знакомая медленно тянет из бокала веселящую и очень даже гремучуюсмесь. – Поспит где-нибудь в уголочке на диванчике, пока я буду с Камаевымразговаривать, а по утрянке я ее возьму в оборот».

Коктейль показался ей чуточку крепче, чем впрошлый раз. Но еще вкуснее. Словно бы чуть-чуть отдавал можжевельником. Уж недобавили ли туда немножко джина? А что, очень мило получилось!