– Нет? Почему?

– А зачем нам скот? С тех пор, как рядом поселились германцы, на них постоянно совершают набеги. Хуже всего, когда приходят литвины. Они, как рой бешеных пчел, – жалят всех, кто попадается им по дороге. Германцы прячутся в своей крепости, а нам просто некуда деться. У нас слишком мало мужчин, чтобы сражаться. Мы садимся в лодки и переплываем на другой берег Вены или, когда нападающие приходят по реке, прячемся в лесу. Но когда мы возвращаемся, наши дома оказываются разграбленными. Корову не посадишь в лодку и не возьмешь с собой. Каждый раз нам приходится начинать сначала. А теперь, когда я осталась одна…

Голос вдовы дрогнул, на глазах навернулись слезы. Иво ощутил, как откуда-то изнутри к его кружащейся голове подкатывает волна жалости. Это он, он подспудный виновник ее беды! Кто-то из его соплеменников, может быть, сам старейшина Уго, не задумываясь, убил ее неосторожно приблизившегося к берегу мужа ради лодки, на которой Иво должен был перебраться на другой берег. Чтобы успокоить женщину, он хотел приобнять ее за плечи, но она стояла прямо перед ним, и его руки дотягивались только до ее талии. Он притянул ее ближе, и его нос уперся прямо в тяжелую, едва прикрытую тонкой льняной тканью грудь.

– Ты так и не сказала мне, что тебе поведала Мать ночи, – напомнил он.

Тело женщины напряглось.

– Во сне я оказалась в этой клети, когда богиня пришла ко мне.

Вдова, не ускользая из его рук, опустилась рядом с ним на лежанку, и их ноги соприкоснулись. Голос ее наполнился хрипотой, дыхание участилось.

– Я видела ее. И ощущала. Сама Мать ночи трогала меня. Обнимала, как ты сейчас, и трогала. Небесный огонь наполнил меня. Прямо здесь, между ног. И тогда я увидела тебя. «Он твой, – сказала Мать ночи. – Он твой новый муж. Встань и иди». И мои ноги сами, по ее повелению, привели меня сюда.

– Я сделаю все, что пожелала Мать ночи. Все, что ты захочешь, – прошептал он, притягивая податливое женское тело ближе и отгоняя в самые дальние закоулки памяти вопрос о праздничном наряде во дворе собственного дома перед малолетними детьми, о блюде с горячей рыбой и кружке пьянящей медовухи.

Утром Мать дождя щедро одарила низовья Вены коротким ливнем. Тяжелые капли разбивались о водную гладь мелкими брызгами, и рыбы выпрыгивали вверх, словно стремясь добраться по мощным струям дождя до самого неба. Даже под солнцем хорошо вытоптанная земля во дворе просыхала медленно. Босоногий малыш прыгал по луже у сарая и визжал от восторга. Двое старших детишек не отставали от него. Еще больше их занимали свистульки, вырезанные из ветки растущего во дворе орешника. Младший ухватил Иво за палец и потянул к луже, чтобы разделить переполнявшую его радость, которую он пока не научился выражать словами. Вдова вышла во двор и объявила, что еда готова. Четырехлетняя Юта подбежала к ней и ухватилась за подол все того же праздничного платья.

– Мама, мама, посмотри, какие он нам сделал свистульки!

– Здорово! Никогда не видела таких красивых. А теперь все в дом, кушать.

Все утро улыбка не сходила с ее губ. И когда она, уже принаряженная, впервые подошла к едва разлепившему глаза Иво, и во время приготовления пищи, и при виде того, как липнут дети к ее избраннику.

– Ну а ты чего ждешь? Еда стынет.

Вечером сквозь щели в заборе и при ночном сумраке на ложе в клети вдова казалась совсем юной девушкой, и лишь теперь, когда ее лицо беспощадно высветило утреннее солнце, стали заметны гусиные лапки возле глаз и две четко наметившиеся складки, сбегающие от носа ко рту со скорбно опущенными уголками. Он с трудом протиснулся в узкий дверной проем, наполовину загороженной ее пышным, жадным до прикосновений телом, и вошел в дом. Строение было невелико и мало чем отличалось от его собственного жилища в Мергере. Коридор в центре разделял дом на две неравные части. В одной, поменьше, была спальня для детей и кухня с печью для приготовления пищи и для обогрева всего дома, в другой – хозяйская комната с обеденным столом посередине. Вдоль стен стояли два сундука и две узкие кровати. Из-под одной из них торчали мужские сапоги – очевидно, погибшего Лова. Дети уже сидели за столом и нетерпеливо стучали ложками, не отрывая глаз от большой миски. Хозяйка раздала каждому по кусочку хлеба, сняла крышку и пододвинула миску к Иво как к главе семьи.

– Теперь он будет нашим папой? – спросила Юта, и рука Иво с ложкой застыла на полпути. Щеки вдовы зарделись румянцем, и она погрозила детям пальцем.

– Мы не разговариваем во время еды! Имейте терпение. Сегодня у нас каша с рыбой.

– Опять… – разочарованно протянула Юта. – А он тоже будет ловить рыбу, как папа? А то…

– Я же сказала – все разговоры после еды.

Вдова повернулась к Иво, и под ее взглядом он неловко заерзал на твердом табурете. Разве такой представлялось ему будущая жизнь с пусть и славными, но чужими детьми и женщиной, которую первый раз в жизни он увидел только накануне вечером? Даже этой странной ночью, когда его тело слилось с телом женщины в одно целое, ему представлялось, что перед ним не вдова, имя которой он до сих пор так и не спросил, а Лея с двумя ее подругами. Что было бы, приведи он их сюда, в этот дом? Что, если… В этот момент в дверь коротко стукнули, и в ее проеме появился горбун.

– Мир вашему дому… – начал он и запнулся при виде Иво. – Вот уж не думал. Вообще-то я не один. Наши стоят там, во дворе. Думают, что он еще в сарае и ждут решения. Тебе есть что нам сказать?

– Мы… Я… – щеки вдовы раскраснелись еще больше. Она подошла к сидящему за столом Иво, стала у него за спиной и положила руки ему на плечи. – Боги уже приняли решение. Он невиновен.

– Вот как? Ты разговаривала с ними? Они так тебе и сказали? Помни, женщина, ты должна говорить только правду. Всю правду. Иначе…

– Я знаю! – вызывающе выпрямилась вдова. – Мать ночи пришла ко мне во сне. Она забрала Лова к себе. И вместо мужа велела… велела принять его! Он ни в чем не виновен. И он будет хорошим мужем и отцом моим детям. Он сам сказал мне это!

С трудом скрывая удивление, горбун внимательно оглядел Иво с ног до головы и кивнул:

– Не нам судить о воле богов. Что ж, я рад, что все вышло так. И готов объяснить это другим. А то у нас там, – он ткнул пальцем за спину, – есть горячие головы, которые ждут не дождутся наказания. Зря ты упомянул вчера, чем оросил их с дерева.

– Я только честно ответил на вопрос.

– Честные слова могут ранить сильнее ножа. Ну да ничего, переживут. Только будь с ними поосторожней. А мужчины нам нужны. Свадьбу можем сыграть прямо сегодня. Или завтра. Ты знаешь, как ловить рыбу?

– Я не рыбак, но ловил рыбу, – растерянно признал Иво. – Стрелами. Но свадьба…

– Что? – глаза горбуна округлились. – Ты ловил рыбу стрелами? Только что ты говорил о честном ответе. Попасть в рыбу можно, но она уплывет вместе со стрелой. Если только ты не делал это в маленьком пруду, в котором ей некуда деться.